Затем как-то утром позвонил врач сказать, что готовы результаты биопсии. Мама и Ава
договорились забрать их после обеда, пока я была в школе. Я вообще об этом не думала.
По странному стечению обстоятельств, выходя из автобуса, я замечаю их, идущих домой от
врача. Я зову их, они оборачиваются и смотрят на меня.
Это первое июня. Прекрасный летний день. Белые клѐны вдоль дороги – ярко зелѐные,
листья выделяются на фоне кристально-голубого неба. Но лицо мамы серое, как наша коллекция
нижнего белья. Как и лицо Авы. Они не хотят разговаривать со мной. Ни единого слова. Это ... это
нехорошо. У меня так же шумело в ушах, когда я стала жертвой мошенничества на Карнаби Стрит.
Я хочу сказать что-нибудь, но я не могу придумать правильный вопрос, потому что я не уверена,
что хочу знать ответ. Я просто жду рядом с Авой, пока мама старается изо всех сил попасть
ключом в замок входной двери. Еѐ руки трясутся.
Небо не имеет смысла.
Вот что я думаю. Голубое небо не имеет смысла. Сегодня неправильно небо.
Папа ждет на верху лестницы. Я не знаю, позвонила ли ему мама от врача, или он просто
знал, но его лицо тоже серое. Он выглядит так, будто что-то тяжелое вот-вот упадет на него, и он
волнуется, что будет сбит с ног.
Мы каким-то образом оказываемся в гостиной и, не задумываясь, садимся за стол на наши
обычные места. Четыре серых лицах, в обрамлении голубого неба и ясеня, который радостно
качается в открытом окне, поймав летний ветерок.
Папа смотрит на маму. Что-то в выражении его лица заставляет меня взять его за руку.
– Это лимфома,– говорит ему мама.– Биопсия довольно точна. Им нужно будет сделать
больше тестов, но врачи думают, что Ава больна уже несколько месяцев. Месяцев, Стивен. А те,
другие анализы крови, показывали, что она в порядке...
Она пристально смотрит в стол. Еѐ руки до сих пор дрожат. Она говорит об Аве, как будто
той здесь нет, и что-то в Аве говорит, что в данный момент еѐ здесь нет. В еѐ глазах далекий,
отсутствующий взгляд.
– Что такое лимфома? – спрашиваю я.
Мама старается ответить, но не может.
– Это рак, милая, – говорит папа, удивляя самого себя звуком собственного голоса. – Я так
думаю. Да?
Мама кивает едва заметно, практически незаметно.
Но рак для стариков. Мамин папа умер от него два года назад. Рак убивает вас. У Авы не
может быть этого. Может быть, это просто очень сильный грипп. Или астма?
– Они посылают нас к детскому онкологу,– говорит мама, – У него есть окно в субботу
утром. Очевидно, он принимает больных на выходных, что хорошо. Не всегда удаѐтся попасть так
быстро, но кто-то отказался, и они не хотели терять время.
Она замолкает так же внезапно, как начала говорить, и смотрит из окна на дерево, как
будто она только что заметила его. Я пристально смотрю на шею Авы, точно так же, как делал
папа, когда впервые указал на опухоль. Когда ты смотришь, это очевидно. Быть может, это и есть
настоящая опухоль, о которой говорят в «Анатомии страсти»? Я чувствую, как моѐ тело холодеет.
Я не хочу никого беспокоить, но думаю, что собираюсь упасть в обморок.
Папа сжимает мою руку, чтобы поддержать меня.
– Не волнуйся, милая. Всѐ будет в порядке. Она будет в порядке. Не так ли, Ава, моя
дорогая? Да, Мэнди, любимая? Что ещѐ сказал доктор?
В папином голосе есть скрытый сигнал, который ясно говорит маме, что нам нужны
хорошие новости, и быстро.
Мама выходит из задумчивости и кивает.
– Он сказал, что это довольно распространено среди подростков, и они точно знают, что
делать. Он сказал, что человек в больнице, доктор ... я забыла его имя. Чѐрт. Доктор ... – Она
проводит ладонью по лбу и сдается в попытке вспомнить. – Как-то там. Во всяком случае, его
очень уважают, и он объяснит всѐ в субботу.
– Всѐ будет хорошо, верно? – уточняет папа.
Мама натянуто улыбается и ничего не говорит. Очевидно, врач не говорил, что всѐ будет в
порядке.
– Я иду спать, – говорит Ава, вставая и не смотря ни на кого из нас. – Разбудите меня
позже.
Три серых лица кивают. Когда она уходит, все молчат. Ветер продолжает дуть. Это
единственный звук в комнате.
Любимые фотографии Авы приклеены внутри к двери шкафа.
Она стоит на пляже в Корнуолле в гидрокостюме, сжимая в руках доску для сѐрфинга.
Рядом с ней мальчик с белоснежными волосами, мускулистым торсом и насыщенным золотым
загаром. Это Джесси, прошлым летом учивший Аву сѐрфингу, когда мы отправились отдыхать