понимаю, почему папа не хотел говорить ей о том, во что мы ввязались. Она как спутник,
вращающийся по своей орбите, и любой толчок может отправить еѐ в открытый космос. Я думала,
что папа вращается рядом с ней, но нет. Он наблюдает за всем так же беспомощно, как и я, и просто
старается не сделать хуже.
Папино право – защитить еѐ. Я обещаю себе, что больше никогда не пойду в заброшенное
здание, чтобы встретиться с незнакомцем, лишь с больной сестрой за компанию. Это не самая
гениальная наша идея. Оглядываясь назад, я понимаю, что что-то могло пойти не так, кроме моей
полной неспособности сидеть на стуле, не выглядя, как полная идиотка.
Тогда я осознаю, что мама смотрит на меня.
– Что? – спрашиваю я.
– О, Тед, – вздыхает она. – Посмотри на себя. Эти ботинки разваливаются. Мы должны
купить новые. И почему ты в этих странных чѐрных леггинсах?
17 Ditz – с немец. грудной ребѐнок, младенец
Глава 12.
Сэб потратил кучу времени, работая над фотографиями Мирей перед тем как, папа пришѐл
забрать нас. Интересно, как много времени ему придется потратить на мои. В воскресенье я должна
учиться, но я провожу большую часть дня, представляя себе Сэба, работающего за компьютером, и
затем отправляющего результаты в Модел Сити для проверки. Интересно, что они подумают.
В понедельник мама берет Аву в больницу для новой дозы химиотерапии через трубки
Хикмана.
– Расскажи мне сразу, как только что-нибудь услышишь, – говорит Ава.
Весь день я тайно проверяю сообщения в телефоне. Ничего. Никаких новостей во вторник и
в среду. В четверг стало очевидно, они решили пощадить меня, не говоря со мной напрямую. Я
хотела бы получить копию последнего фото, но я не думаю, что могу напрямую спросить Фрэнки.
Ава сказала, чтобы я просто позвонила ей и покончила со всем этим, но на этот раз я не иду на
поводу у сестры. Я буду просто продолжать жить и притворяться, что не было этого сумасшедшего
экскурса в модельный бизнес. В конце концов, это сработает.
В пятницу после школы я с мамой покупала туфли в одном из местных благотворительных
магазинов, когда в моѐм рюкзаке зазвонил телефон.
– Э-э... привет? – говорю я, успев ответить на звонок.
– Это Эдвина? – Голос ровный, аристократический и уверенный. – Это говорит Кассандра
Споук. Вчера мы получили твои снимки и внимательно их изучили. Я обычно звоню всем нашим
новым девушкам сама. Что ты думаешь?
– Кто это? – спрашивает мама, размахивая парой отвратительных фиолетовых сандалий.
Почему у неѐ всегда получается выйти из таких магазинов похожей на Одри Хепберн, но
единственное, что мы можем найти для меня, выглядит так, как будто сделано для Шрека или
принцессы Фионы?
– Дейзи. Проблема с домашней работой. Простите?
Последнее относится к Кассандре Споук. Что я действительно думаю? О том, как сильно
они смеялись над моими фотографиями? Что?
– Мы тебя берем, дорогая! Я всегда хотела быть вестником хороших новостей. Мы
выбираем только тех девушек, которые на наш взгляд, могут добиться большого успеха. Ты
взволнована? Мы в таком восторге от тебя.
– Можешь сказать ей, чтобы она перезвонила? – говорит мама раздраженно. – Я не хочу
долго здесь пробыть, мне ещѐ надо забрать баклажаны.
– Э-э, взволнована, – шепчу я, чтобы поддержать радостную Кассандру, хотя на самом
деле я просто онемела. Я подхожу к стойке с ботинками на шнуровке, подальше от мамы, и делаю
вид, что разглядываю мужскую обувь.
– Должна сказать, что ты не кажешься такой! – смеѐтся Кассандра. – Я знаю, что новости
могут быть немного шокирующими, но теперь мир, правда, открыт для тебя. Фрэнки организует
какие-нибудь кастинги и просмотры для тебя, так что ты сможешь сделать себе портфолио. И кто
знает? Может, в один прекрасный день, ты будешь лицом кампанию!
– Что? Это? – спрашивает мама.
У меня душа ушла в пятки. Она, должно быть, подкралась ко мне сзади. Я смотрю на свои
руки, которые, как оказалось, сжимают мужские туфли размером с супертанкер.
– Они выглядят слишком большими даже для тебя. Как насчет этих?
Она показывает мне бежевые сабо, на толстой подошве и удобным кожаным ремешком
вокруг пятки. Что угодно. Я опускаюсь на пластиковый стул и снимаю мои разваливающиеся
сандалии, чтобы померить сабо.
– Эдвина? Ты там?
– Да, это звучит хорошо, – говорю я. – Отлично, мне действительно жаль, но ... шшшшш...