которыми я ходила на просмотры. Я надеюсь на это: участие в дефиле – очень важное событие.
Между тем я даже не могу позаботиться об одной паршивой шляпе.
Я прислонилась к столбу и вспомнила порыв ветра, когда автобус промчался мимо меня. Я
даже не поблагодарила того мужчину в костюме. Интересно, почему он так странно на меня
смотрел.
И в этот момент я поняла, что на меня пялится кто-то ещѐ. Невысокая женщина всего в паре
шагов от меня. Она представляла собой неординарное зрелище, но почему-то глядела так, будто
это Я – странное видение.
– ДЖИНС И-БЕРК, – громко сказала она, как только перехватила мой взгляд.
Она вообще со мной разговаривает? Она пытается продать мне джеггинсы? Она
сумасшедшая? Глядя на неѐ, я бы не очень-то и удивилась.
На ней было надето платье длиной до лодыжек, сделанное из лоскутков кожи, скрепленных
между собой оранжевыми молниями; золотой шѐлковый жакет от Пуффа, шарф с принтами в виде
черепов (настолько модный, что даже я знаю, – это Александр МакКвин) и ботинки на
четырехдюймовой металлической золотистой платформе.
– Пожалуйста, скажи мне, что ты модель,– она растягивает слова в необычной манере,
похожей на американский акцент, который я не могу опознать.
– Эм, ну да, полагаю, что так, – говорю я. Я не уверена, стоит ли мне разговаривать со
сбежавшим из психушки пациентом посреди улицы, но еѐ глаза словно гипнотизируют меня.
– Слава богу. Ну, конечно же, ты модель. Джинс И-берк. Знаешь еѐ?
– Лично?
– О, небеса! Разумеется, не лично. Она была актрисой в шестидесятые годы. На последнем
дыхании25. Джин Сиберг!
– О! Джин Сиберг!
– А! Так ты знаешь еѐ?
– На самом деле, нет.
Она вздыхает очень, очень глубоко.
25 Французский фильм 1959 года
– Это долгий разговор. Ты ведь не выступаешь сегодня?
– Что, здесь? Нет, у меня даже нет пропуска.
Еѐ глаза расширяются.
– Превосходно!
Твердой рукой она подхватывает меня под локоть и проводит через дверь охранной будки
на другую сторону арки. Здесь заметно тише. Сейчас она выглядит менее сумасшедшей.
– Утончѐнное лицо. Убийственная прическа. Сейчас ты напоминаешь мне Джин, но есть
много других… Шинейд. Эгги. Разумеется, Эгги… Но ты уникальна. И такая юная. Сколько тебе?
Пятнадцать – ближе к шестнадцати? Давно ходишь с такой прической?
Она угадала мой возраст практически с точностью до месяца. Это ещѐ никому не
удавалось.
– А, около двух недель, – признаюсь я. – Кроме того, они и раньше не были особо
длинными.
О, боги, неужели. Я объясняю очевидные вещи о росте волос какой-то одержимой-
французскими-фильмами, угадывающей-возраст чудачке. Зачем? Заткнись, Тед. Как бы я хотела,
чтобы Ава была здесь.
Только в этот момент я действительно осознала, на что смотрит женщина. Я была слишком
погружена в мысли об автобусе и шляпе, а потом бродила, как лунатик, что забыла, как я сейчас
выгляжу – теперь, когда шляпы на голове нет. Волосы до сих пор короче сантиметра длиной.
Должно быть, я выгляжу немного… чудаковато.
– Ты невероятна, – говорит женщина. – В каком агентстве ты работаешь?
– Модел Сити, – говорю я, – Но…
– А! Кассандра! Как она? Мы сто лет не разговаривали. Она наверняка очарована тобой.
Что ты делаешь? – она смотрит на меня осуждающе.
– Эм.. ничего?
– Ничего? Никаких съѐмок? Никаких кампаний?
О! ТАКОЕ «Что ты делаешь?». А не то, на которое папа отвечает маме: я не нарочно, да и, в
любом случае, я могу починить это.
– Нет, – мой ответ. –Я пыталась, но не получилось. А потом я побрила голову и начались
школьные занятия, так что…
– Погоди! То есть, Кассандра даже НЕ ЗНАЕТ об этом? Ты ей не сказала?
Я пожимаю плечами.
– Мой БОГ! Я – ГЕНИЙ! Ты целиком и полностью моя, горячая штучка! Не говори
никому. Не говори ни слова. Нет, я собираюсь показать им всем. Стой здесь. Не тут – на свету.
Здесь!
Она двигает меня туда-сюда, пока не получает подходящее освещение лица, вытаскивает
самый причудливый телефон из всех, что я когда-либо видела, и делает пару снимков. Я знаю,
сейчас не нужно напрягаться и позировать. Это один из "просто стой здесь" моментов. Плюс, я не
имею ни малейшего представления о том, что сейчас вообще происходит.
Закончив, она убирает телефон обратно сумку – огромную, кожаную, отделанную шипами,
и протягивает мне руку.