Недавно он говорил что-то о салате, что я не уловила, так что, честно говоря, временами я ему
просто удивляюсь. Ты недостаточно взрослая, чтобы самостоятельно принимать решения, но я
слишком устала, чтобы спорить, так что поступим вот как: ты можешь заниматься тем, что
предложила та женщина, но только до тех пор, пока это не сказывается на твоей школьной
успеваемости. Если получишь работу, то папа или я поедем с тобой, чтобы убедиться, что они
обращаются с тобой подобающим образом. Надеюсь, ты получишь хоть какой-то положительный
опыт от этих махинаций. Алло?
Медсестра коротко разговаривает с мамой, затем просит еѐ подождать ещѐ. Мама вздыхает
и изо всех сил пытается оставаться спокойной, но еѐ плечи дрожат и в любой момент ей может
понадобиться новый носовой платок. Я хочу подойти и благодарно обнять еѐ, но боюсь, что она
может сломаться, если я дотронусь до неѐ. Каким-то образом мама умудряется заставить меня
чувствовать себя ужасно плохо из-за того, что она дает мне желаемое.
– И если ты что-то заработаешь, – продолжает она тем же раздраженным тоном, – ты
можешь отложить эти деньги на покупку папе новой шляпы. А пока не могла бы ты пойти и надеть
бандану или что-то подобное, раз уж ты отказываешься носить дома свой дорогой парик? Ты
вводишь меня в замешательство своим видом, напоминающим дядю Билла, когда он
присоединился к Королевской морской пехоте, у меня голова болит от этого.
К тому времени, как маму соединяют с главной медсестрой, Ава приходит в себя и
чувствует себя ослабленной, но в пределах нормы. Медперсонал просит привезти еѐ утром, чтобы
провести необходимые тесты. Они почему-то считают, что этой ночью Аве лучше спать в своей
кровати, хотя я удивлена. Ей жарко и некомфортно, в таком состоянии трудновато уснуть. Как и
мне.
В полночь она выныривает из прерывистого сна и зажигает свет.
– В чѐм дело? – спрашивает Ава.
Понятия не имею, как она поняла, что существует проблема. Я лежу в кровати с закрытыми
глазами, но, полагаю, когда ты годами делишь с кем-то одну комнату, ты знаешь его как
облупленного.
– Мама.
Ава вздыхает.
– У неѐ многим голова забита. Не принимай на свой счѐт.
Я лежу молча. Даже так Ава понимает, о чѐм я думаю.
– Мама очень много трудится. Она пытается сохранить работу и ходит со мной в больницу,
и… и прочие дела. Вот почему она такая раздражительная. Она не хотела тебя расстраивать.
– Я знаю, – я тоже вздыхаю.
Я открываю глаза и поворачиваюсь к Аве. Она выглядит ужасно: бледная и потная. Даже
губы серые. Неудивительно, что медсестры переживают.
– Возможно, я не должна провоцировать еѐ, – предполагаю я. – Очевидно, что мама
против.
– Что она на самом деле сказала?
– Она сказала, что я могу немного поработать. Что она хочет, чтобы я получила хоть
немного "счастья от этих махинаций".
Ава с трудом опирается на локоть и улыбается мне.
– Тогда вот что ты должна сделать. Тина ди Гаджа – это фантастика. Слушай, почему бы
тебе не поработать с ней до Рождества? Может, она действительно сможет помочь. К тому
моменту я получу результаты моих тестов. Мы можем обменяться мнениями...
О, верно. Посмотрим, не стала ли я супермоделью, а Ава проверит, жива ли она ещѐ.
Восхитительно. На самом деле, чем больше я об этом думаю, тем более ненормально это
выглядит.
– Тед? Ты что, плачешь? – спрашивает она.
– Нет, – признаюсь я. – Я хихикаю. Я просто подумала о том, как мы будем обмениваться
впечатлениями.
Минуту Ава обдумывает это и тоже начинает хихикать, кашляя от напряжения. На самом
деле мы обе поддерживаем друг другу настроение, даже когда она выключает свет, и в квартире
наступает тишина. Рак придает действительно извращенное чувство юмора. Или это, или с нами
обеими что-то не так.
Глава 27.
Будто бы после нашей первой встречи мне ещѐ нужны доказательства того, что Тина ди
Гаджа совершенно отличается от всех, кого я когда-либо встречала. В понедельник, менее чем
через сутки после знакомства со мной, она оставила мне голосовое сообщение, пока я была на
занятиях. Мне нравится еѐ необычный акцент: немного итальянский, чуточку американский,
возможно, с намеком на испанский. Интересно, откуда она. Может быть, Рио? Или Рим? Такое
впечатление, будто все должны это знать, так что я не осмеливаюсь спросить. Это как не знать о