Марио Тестино.
– Ладно, – говорится в сообщении, – Вот как обстоят дела, малышка Тедди. Мы
ОБЯЗАНЫ встретиться завтра, во вторник. Я поговорила о тебе, горяченькая, и у меня есть
НОВОСТИ. Я вернусь в Нью-Йорк в среду, так что надо действовать сейчас или никогда, и я
выбираю сейчас. В шесть я пришлю за тобой машину, так что приоденься, сделай личико, и мы
проведем тестовую фотосессию у меня в отеле. Фрэнки и Кассандра тоже будут, так что мы
повеселимся. ОБОЖАЮ ТЕБЯ.
Она вообще серьѐзно? Я звоню Фрэнки, чтобы узнать, в курсе ли та, что происходит, и
оказывается, что обо всем уже договорились. У Тины забронирован люкс в отеле Кларидж, там мы
все и должны встретиться. Она поговорила обо мне с разными людьми, и они хотят взглянуть на
мои фото, но, разумеется, у меня нет ни одной достойной фотографии с новой стрижкой "под Джин
Сиберг".
– Когда она сказала "приоденься", что она имела в виду?
– О, ну ты знаешь, одеться круто и броско, – небрежно говорит Фрэнки, будто это не два
самых нервирующих слова в мире.
– А "сделай личико"?
– Лѐгкий макияж. Ничего экстравагантного. Акцент на глазах. О, и тебе наверняка стоит
привести в порядок брови.
Она права. Спустя две недели, мои гусеницы снова невероятно мохнатые. Но у меня завтра
занятия в школе, и в нашей Ричмондской Академии нет команды стилистов.
– А что, собственно, она собирается делать?
– О, всего лишь несколько фотографий для разных людей в Нью-Йорке. Пусть Кассандра
оценит еѐ задумку. Посмотрим, что из этого выйдет.
– Пожалуйста, скажи мне, что это ненормально.
Фрэнки смеѐтся.
– Нет, Тед, это ненормально. С Тиной Джи ничего не может быть нормальным. Вот почему
люди любят работать с ней. Кстати, они говорят, что Джи – это золото, потому что всѐ, к чему она
прикасается... ну ты в курсе.
Это напоминает мне царя Мидаса. Он превратил собственную дочь в золотую статую, и она
умерла. Не похоже на счастливую концовку.
– Э, но я справлюсь? – спрашиваю я.
Фрэнки замолкает на секунду, но еѐ голос звучит твердо и ясно, когда она отвечает.
– Да, ангел. Всѐ пройдѐт удачно. Не беспокойся о мелочах.
Когда возвращаюсь домой, я встречаю в холле маму, натягивающую пальто поверх своей
зеленой униформы.
– Как Ава? – спрашиваю я.
– Она остаѐтся на ночь в больнице, – говорит она с натянутой улыбкой и испугом в глазах.
– Я просто схожу проведать еѐ.
Я почувствовала тяжесть на сердце.
– Что происходит?
Мама посмотрела на часы.
– Я не знаю точно. Я думаю, ей сейчас делают переливание.
– Переливание крови?
– Да.
Я представляю себе трубки, кровь и иглы, и Аву, подключенную к..., не знаю к чему. И Ава
совсем одна. Мне становится дурно. Я должна еѐ увидеть.
– Можно пойти с тобой?
– Это необязательно, милая, – бодро говорит мама. – Папа скоро будет дома.
– Но я хочу, пожалуйста.
Мама разглядывает моѐ лицо, которое зеркально отражает тот же страх, что испытывает
она. Я не хочу в одиночестве ждать папу дома, не зная, что происходит. Она сдаѐтся.
– Ладно, – вздыхает мама. – Но сначала прихвати банан. Я не хочу, чтобы ты тоже
грохнулась в обморок.
По пути к Авиной палате я стараюсь игнорировать все надписи об онкологии и тот факт,
что многие пациенты выглядят исхудавшими и бледными. Я пытаюсь забыть, как Ава выглядела
утром, когда еѐ спящее лицо казалось настолько хрупким, что я внезапно захотела наклониться и
убедиться, что она ещѐ дышит.
Но я рада, что пришла сюда. Войдя в палату Авы, мы увидели, что она мирно лежит в
постели у окна, а трубка с багровой кровью тянется под еѐ пижаму, где входит в Авину грудную
клетку. Кровь поступает из пакета, висящего на стойке позади Авы. Не так жутко, как я себе
представляла. Сестра все ещѐ выглядит усталой, но к коже вернулся нормальный оттенок, а Ава
открывает глаза и улыбается, увидев нас.
– Ты пропустила самое интересное, Ти, – говорит она тихо, со злым блеском в глазах. –
Тут была эта огроомная игла. Они взяли мою линию Хикмана26 и...
– Уфф! Захлопнись! Ты вредина.
Она ухмыляется.
– Как все прошло, милая? – мама суетится вокруг Авы, взбивая ей подушки. – Что сказал
врач?
– Понятия не имею, – отвечает Ава, откидываясь назад на подушки.
Нервно фыркнув, мама выходит из палаты, чтобы поговорить с медсестрами.
26 Линия Хикмана – периферически вводимый центральный венозный катетер – длинная тонкая