– Хорошо. Можешь идти.
Ох, нет. Всё, что я должна была делать – это “просто постоять там”, и я успела испортить и это.
– Мисс Ричмонд? Мисс Ричмонд?
Помогите. Это же я. Я так и не выучила своё собственное имя. Я оборачиваюсь.
– Ваше портфолио.
Мужчина, сидящий посередине, протягивает мне папку. Я ожидала увидеть его в кожаной куртке и большой шляпе 1645 года, эпохи Кромвеля. Немного неожиданно видеть его в чёрной футболке и с небритой щетиной.
– Не беспокойся, я уверена, что ты была прекрасна,– говорит мне Сабрина, когда мы выходим на улицу. – Если они не захотели тебя, это просто потому, что у тебя не было правильного ракурса. У меня почти не было работы первые шесть месяцев в «Нью Фэйсес».
– Полезно узнать, – говорю я. – Спасибо.
С Лили Коул такое не случалось.
Второй день такой же, как первый, с тем исключением, что я не концентрируюсь, выходя из метро, и в итоге теряюсь по пути на квартиру, снимаемую агентством, где я встречаюсь с Сабриной.
На третий день, появляется определенная закономерность. Мой будильник звонит под подушкой, чтобы не разбудить Аву шумом. Я переодеваюсь в одежду, наиболее похожую на униформу модели – юбку Авы, если она чистая, и футболку определенного типа (не в мою футболку с надписью "Woodland Trust", хотя когда я стану достаточно смелой, я могла бы попробовать носить её как платье). Я иду в кафе рядом с квартирой для моделей, где я встречаюсь с сопровождающей из агентства и с кем-то ещё, кого она сопровождает сегодня, так что мы можем идти вместе к нашему первому пункту назначения. Мы посещаем кастинги и/или просмотры. Случаются небольшие катастрофы – обычно из-за того, что я что-то забыла или не понимаю, что они от меня хотят. Позже я спрашиваю у Фрэнки, выбрали ли меня для работы. Не выбрали. Я иду домой в одиночестве, стараясь не принимать это близко к сердцу.
Я принимаю это близко к сердцу.
По крайней мере, я начинаю заводить друзей. Я постоянно натыкаюсь на одних и тех же девушек, так как мы боремся за одни и те же места. Если бы Дин Дэниэлз мог видеть нас – комната забитая высокими, тощими уродами, которые выстроились в очередь, он был бы в шоке. Эта мысль всегда заставляет меня улыбаться.
Сабрина – моя любимая. Всякий раз, когда мы встречаемся, она заботится о продолжении моего образования в сфере моды. Она всё ещё в ужасе от того, как мало я знала, когда начинала работать.
– Итак, правило номер один? – она экзаменует меня, пока мы стоим в очереди на получение работы в газете.
– Не встречаться с моделями, – улыбаюсь я, вспоминая Фрэнки, когда она первый раз фотографировала меня.
Сабрина смеётся.
– Откуда ты взяла это? Это больше похоже на последнее правило! Какое настоящее?
– Быть профессионалом – я покорно отвечаю.
– Что значит...?
Я вспоминаю список вещей, о которых мне говорила Фрэнки, прежде чем я приступила к работе. Быть профессионалом – значит быть вовремя, с чистыми волосами и ногтями, носить соответствующую одежду и обувь, в том числе и нижнее белье (соответствующее нижнее белье, не любое белье, конечно, вам придется носить нижнее белье), быть вежливой, не снимать свой топ (отвратительно), не жаловаться и делать всё, о чём тебя просят, каким бы болезненным, утомительным, или совершенно необычным это ни было (за исключением снятия топа – см. выше). Ни слова о Париже, Милане, или о чём-то в этом роде, о чем сначала говорила Ава но, может быть, это будет позже.
Затем я добавляю то, чему я научилась сама. Быть профессионалом – значит носить с собой повсюду огромную сумку (позаимствованную после долгих уговоров у сестры), с огромным количеством вещей, о которых я никогда не задумывалась, но, возможно, они могут понадобиться: карта Лондона, чтобы найти любое место, куда бы тебя ни послали; портфолио; недавно купленный сменный комплект белья, целый магазин поношенной обуви на высоких каблуках, на случай если они захотят увидеть, как ты на них ходишь, гелевые стельки, чтобы обувь не натирала; сменная одежда; и что-нибудь почитать, пока ждёшь в очереди. Это помогает сконцентрироваться во время всех этих фэшн-разговоров. Чтобы не выглядеть полной невеждой, когда кто-то упоминает прет-а-порте (готовая одежда) или Карла Лагерфельда (гуру дизайна для Chanel) или бохо-шик (одеваться, как модная цыганка), и можно показать, что ты в восторге, если кто-нибудь заговорит об Анне Винтур (главный редактор журнала Vogue). Благодаря этому, я иногда рассказываю сестре всякие модные новости, которые она ещё не знала. Ава наслаждается этим, так же, как и я.
Хотя это не помогает найти постоянную работу. Во всяком случае, пока.
Июль перетекает в август, и Дейзи отправляется в Германию, забыв свой телефон, так что я не могу позвонить ей, даже если бы хотела, в чём не уверена, потому что сочувствие Дейзи к моим бедам равно нулю, как и ожидалось.
Ава получает первые анализы после двух месяцев лечения, и они не такие великолепные, как нам бы хотелось. Конечно, мы хотели, чтобы анализы показали, что химиотерапия проходит отлично и рак исчезает. Но всё не так просто. Доктор Христодулу думает, что для надёжности после химиотерапии ей нужна лучевая терапия. Это означает, что полный курс лечения не будет закончен к Рождеству, и Ава будет облучаться Х-лучами вдобавок к химическим препаратам. Такое чувство, что она просто провалила выпускной экзамен и должна пересдать его снова. Но на этот раз это вопрос жизни и смерти. Мы без слов заключаем соглашение не говорить об этом.
Между тем, мои мечты мгновенно стать супер-моделью также по-прежнему не сбываются, что обидно, потому что если бы они сбылись, это бы по-настоящему порадовало мою сестру.
Я точно не Кейт Мосс. На самом деле я начинаю беспокоиться, не слишком ли поздно найти работу на лето, где платят реальные, настоящие деньги, и эта работа не предполагает ежедневно быть отвергнутой людьми, которые хотят кого-то повыше или пониже, с более волнистыми волосами, или более тёмными, или более светлыми, или просто красивее или без, как выразилась одна стилист обуви, “самых толстых лодыжек, которые я когда-либо видела.”
– У тебя не толстые лодыжки, – уверяет меня Ава, когда я возвращаюсь с особенно ужасного просмотра. – У тебя нет ничего толстого. У неё должно быть слабые очки.
– У неё были очень толстые линзы, – соглашаюсь я, чтобы успокоить себя, но говорю себе что, никогда не буду пробовать получить работу у Маноло Бланик или Джимми Чу[20]. – И Фрэнки говорит, чтобы я не беспокоилась. Она организовала для меня ещё три пробные съёмки, чтобы дополнить моё портфолио. Она говорит, что это поможет.
– Что? – спрашивает Ава. – больше не будет кирпичных стен, я надеюсь?
– Стена была самым лучшим фоном, – напоминаю я ей. – Но нет. Съёмки будут на пляже – звучит хорошо. И какой-то фотограф, которого знает Фрэнки, кому нужен кто-то с длинной шеей и большим терпением. Не уверена, в чём собственно дело. И новый дизайнер, кому нужны фотографии для его лукбука.
– Эй! – говорит она, улыбаясь. – Ты сказала лукбук, не дрогнув, как будто знаешь, о чём речь. Ты говоришь стильно, Ти! И просто подумай о пляже, хорошо? Тебе понравится. Это будет великолепно.
Отлично. Скоро я буду позировать на пляже. Вау! Она права: даже если мне не платят, что может быть лучше?
Глава 17
СНОВА неверно.
"Пляж” оказывается песчаной полоской грязи на берегу Темзы недалеко от собора Святого Павла. Впервые за лето небо моросящее и пасмурное. Моя работа заключается в том, чтобы носить чёрный комбинезон, тайно закрепленный и приклеенный ко мне так, чтобы он правильно сидел, и делать его интересным для стилиста по имени Линда Люсинда и её подруги Греты, которая тестирует новый объектив своей камеры. Я провожу утро, делая колесо на мокрой, скользкой гальке, пока Грета настраивает “размеры диафрагмы” и совершенствует “глубину резкости”. Хорошие новости: когда всё заканчивается, Грета показывает мне, как её настроенная вещица фотографирует меня с особой чёткостью, в то время как “пляж” на фоне выглядит туманно и размыто. Плохие новости: мои руки очень болят после всех этих кувырканий, и хотя фотографии очень претенциозные, на них я в основном похожа на сумасшедшего паука.