– Ишь ты, мастер же, – шептал Полторайка. – Не шибко спеши.
Митяй ответил тотчас. И вой ответный был, вроде бы, радостней. Так что сорока снова зашевелилась в кустах. Лешка же, напротив, выл гнусаво, скучливо, дико.
– Ты не переборщай, не переборщай, – учил Полторайка. – Спугнешь. Ишь, обрадовался, аж по мне холодок пошел.
– Не нравится – кобелись сам, – уступил роль сотоварищ.
У Полторайки получалось отрешенно. Выводил он тенорком бродячего холостяка.
– В самый раз, – удовлетворился Лешка. – Подумает, стая.
Вдруг вабельщик в дальнем конце уремины замолчал.
– Не утек ли? – посмотрел на товарища Лешка.
Но вой скоро возобновился. Только был уже ближе и отчетливей, что заставило замолчать подвывал: уж больно естественным показался он в этот раз.
– Слушай, кажись, уже не с той стороны воет. Вроде бы, от Мохового.
– Да показалось тебе.
А Митяй выл уже еще ближе, и фальшь при этом чувствовалась явно. Как всегда нетерпеливый, он подходил к цели быстро. Полторайка, чтобы не выдать подделки, подвывал коротко и негромко, а вскоре замолчал вовсе. Друзья ждали, вглядываясь в серые кусты у противоположного края поляны.
Не слышно было ни звука. Ни сучок не треснул под ногой, ни трава не зашуршала. Но охотник был уже где-то рядом. Он замолчал, как замолчали и поджидавшие его.
И тут зоркий глаз Лешки, напряженно всматривавшегося в мрак, заметил остановившуюся у закраины поляны тень. Он повернул голову в сторону Полторайки, который, кажется, тоже видел охотника и стоял не шелохнувшись. В следующую минуту Лешку стала одолевать робость. Ему показалось, что место, где он стоит, слишком открытое, и Митяй в любую минуту мог дать ему свинцовой каши, что было бы слишком жестоко за эту шутку, какой бы дерзкой она ни была. Лешка стоял у толстого осинового пня. Присев, можно было укрыться за ним, что и не преминул сделать оробевший насмешник, решив, что дело дошло до того момента, когда пора подумать о благополучии живота своего. Он потихоньку стал приседать.
Ноги его были полусогнуты, корпус и наполовину не скрылся за пнем, как вдруг мышцы ног онемели, волос на голове встал торчком, так что фуражка отошла от головы. Холодный пот прошиб спину. Совсем рядом, за взлобком, вовсе не с той стороны, где стоял Митяй, а с тыла Лешки, послышался вой. Вой натуральный, ни капли человеческого искусства, ни нотки фальши. Он раздался так неожиданно и так угрожающе повис над лесом, что Лешка утратил способность осмысления ситуации – жалеть о затее или решать о дальнейших действиях. Он кулем рухнул наземь.
«Не удрал бы Полторайка», – мелькнула в голове мысль. Сердце стучало бешено, и каждый удар его, казалось, раздается по лесу.
Полторайка же сам был в оцепенении и, тоже сидя на земле, долго не мог прийти в себя. Но сознание стало возвращаться к нему. Принесло оно в Полторайкину душу досаду от того, что у них на двоих, затеявших шутку, не было и одного ружья. А к ним подходил волк, если не целая стая. Полторайка не боялся попасть волкам на ужин, знал, что даже смертельно голодный хищник не тронет человека. Однако с ружьем было б спокойней. «Лес не любит без-оружного», – думал он.
О том же размышлял Лешка. На него напала апатия. Захотелось в теплую постель, забыться во сне. И зачем он поддался на Полторайкину затею. Скоро утро, а они сидят вот здесь; Митяй, каким бы неумехой он ни был, уж в такую крупную фигуру, как Лешкина, не промахнется. А заряды у него предназначены не для зайца. Одна картечина попадет... На этом месте мысль Лешки оборвалась. Он вдруг услышал шорох. Вновь холодный пот прошиб спину, а шапка пошла над головой. Зверь крадучись вышел из мрака деревьев на опушку, остановился, подняв голову, потянул воздух. Впервые Лешка наблюдал осторожность серого хищника, который сделал шаг в его сторону, потом другой, и при этом движение можно было видеть, но не слышать. Зверь, кажется, тоже почувствовал присутствующего. Волчьи уши встали торчком, он всматривался в тень возле пня. В следующее мгновение он сделал еще шаг вперед.
Подниматься с земли Лешке было нельзя. Потому что Митяй, в двух десятках шагов от него, наверняка, тоже насторожился, и встань – выстрел последует непременно. Тут Лешка принял необычное решение – отпугнуть непрошеного гостя. Он потихоньку, несколько раздраженно, зарычал, изображая тем самым, быть может, собаку или собрата крадущегося зверя. При Лешкином рычаньи шерсть на загривке остановившегося волка взъерошилась. Волк щелкнул зубами, ощетинился. Р-рр – повторил Лешка. Волк отступил было, сделал несколько шагов в сторону, но окончательно уходить не хотел. Рррр – не прекращал Лешка, сам удивляясь своему искусству. Зверь ответил злобным ворчаньем, лег на землю, то ли наблюдая, то ли готовясь к прыжку. «А вдруг людоед!» Мысли в голове озадаченного Лешки набегали одна на другую. «Главное не дать вцепиться в горло».