– Ты меня искал?
– Долго ждал. Много думал.
Теперь он молчит. Носом раздвигает ее волосы, вдыхает их запах, осторожно трется щекой. Рука горячая.
– Я целое лукошко вишни набрала. Собирала и тебя вспоминала. Угостила бы, да девчата там. Фросенька тебя увидела, испугалась. Мне сказала. Ты ее видел? Маленькую девчонку?
Молчит. Только руку ее взял в свою. Трогает пальцы, улыбается. Она прикладывает свою ладонь к его широкой, шершавой. Примеряется, хлопает.
– Здравствуй, Имамей, здравствуй, джигит.
– Здравствуй, – тихо отвечает. – Здравствуй, Настя.
Здравствуй, русская девчонка! Как случилось, что сошлись тропинки, бежавшие по две стороны большой дороги? Дорога наезженная. Свои порядки на ней, уложившиеся веками. Нарушить их – значит рискнуть встать поперек движения. Не собьет ли посмевшего пойти наперекор вековым традициям чье-то стремительное колесо?
Пути господни неисповедимы.
Искужа видит, изменился парень в нынешнее лето. Вырос, возмужал – но это неминуемо. Молчалив, немногословен – так это было всегда. А вот в глазах появилась то ли тревога, то ли печаль.
Они пилят дрова. Присядут отдохнуть, а он не то что уклоняется от разговора, но отрешается от окружающего мира. Где-то блуждают мысли однодума, полнят волнением страждущее сердце.
Нашел в лачужке забытый старый курай. В детстве слушал, как отчим играет, но особого пристрастия не проявлял. А тут протер пыль, продул; вечерами уединится за лачужкой, сядет на козлы и сам вроде прислушивается к негромким хриплым звукам. Однажы доиграл незнакомую мелодию, лишь слегка оторвал стебель от губ и тихо, едва слышно запел о чем-то своем, сокровенном.
Месяц светит высоко в темном небе.
Облако бежит по небу, озаряемое месяцем.
Оно красиво от этого света.
Только не достичь облаку той высоты:
Холодный ветер гонит его прочь.
И столько тоски-назолы в голосе, что невольно вспоминает Искужа о тех горьких слезах, пролитых давно-давно оставшимся без матери, без отца малышом.
Поговорить бы с ним, утешить. Может, подсказать, что все в жизни преходяще. Если неприятности какие случились, сам жив-здоров, голова цела – остальное все уляжется. А если сердечная рана, тут отчим не советчик. Да и что советовать в таких вопросах, каждый, приходит время, переживает, вздыхает по какой-нибудь крутобровой. Вот только не надо терять голову. Повесь свою печаль на осиновый сук. Много их, тех, кто занозит юное сердце. На каждую не навздыхаешься.
Искужа красивым парнем был когда-то, и прочили ему красавицу. Кружила она ему голову, и сама не отвергала ухаживаний. Только случилась беда. Остался калекой. Отпрянула любезная от парня. А на других и смотреть не хотел. Так и дожил до дня, когда, не выбирая, согласился хомут на шею надеть. Время зарубцевало сердечную рану.
Настя – младшая дочь в семье. Трое ее братьев, как и мать с отцом, всегда готовы уступить ей, побаловать. Самый сладкий кусок – для нее, самый долгий сон, если захочет, не будет потревожен. Из-под знойного полуденного солнца на лугу или в огороде ее стараются спровадить в тенечек. Да только не уйдет ведь. Ничуть не отзывается нега и балование старших беспомощностью девчонки в жизни. Все она умеет, за все сама в ответе. Ни на обидчиков не жаловалась никогда, ни в работе не отстанет от других. Немногословна и сноровиста.
А в эти дни просыпается рано, целый день занята. Мать смотрит, замечает: чем-то воодушевлена дочь. Просветление в глазах пришло на смену безмятежному спокойствию. Здоровая озабоченность придает всей натуре взрослость. До всего ей стало дело: не устала ли мать, не опоздать бы с ужином к возвращению отца, братьев. И лишь изредка проявляющаяся рассеянность роняет в душу матери, не поймешь, то ли радость, то ли сомнение: то среди чистой посуды немытая миска оказалась, то не слышит обращенных к ней слов, пока не окликнешь еще раз, не спохватится. Повзрослела. Кому-то уже тайно уступила место в беспокойном сердце.
Случайно мать увидела под уголком подушки новую косынку. Ни отец, ни братья не дарили. Значит, появился еще кто-то.
Выбрала момент, оставшись наедине, осторожно, чтобы не вспугнуть, спросила: чей подарок? Заалели щеки девчонки, глаза блеском блестят. Раскрыла свою сердечную тайну. Да и как не раскрыть, если все вот-вот объявится. Через пересуды дойдет весть до близких. Поймут ли тогда?
Узнала мать о той необычной встрече в лесу с башкирцем. О том, что бит он был и нашел ее душевную поддержку. О том, как подельник отзывался об Имамее, и о просьбе изгоя. О большой физической силе друга и такой же большой застенчивости, которая не оборачивается робостью в непредвиденных обстоятельствах.