Вася и так, и эдак вертел документы, силясь понять их назначение. Какие, к черту, графики и коэффициенты?! Твою мать, да она над ним просто измывается!
И сразу накатило отдающие приятным послевкусием воспоминание. Как же хорошо и легко было работать с Женькой! Они понимали друг друга с полуслова.
– Алла Стефановна, а вы не могли бы оказать любезность и объясниться русским языком? А то мы тут все производственники, педагоги, строители, и мало смыслим в ваших этих… м-м-м... ну, вы поняли…
Главный экономист района статная дама лет сорока, иронично изогнула идеально прорисованную бровь.
– Мне казалось, здесь все предельно ясно. К вашему сведению, Василий Михайлович, я работаю четко по инструкциям Минфина.
Вот ведь стерва недотра… недолюбленная!
Все проблемы Луганского с отделом планирования и экономики начались в связи с уходом на пенсию предшественница Аллы Стефановны, которая, к слову, появилась в его царстве по просьбе вышестоящего руководства.
Разведенная, крашеная силиконовая фифа с сильно завышенной самооценкой сразу приметила уже на тот момент холостого начальника и развернула серьезную кампанию по завоеванию его сердца.
Завоевала. Но другой орган. И даже получила его в безраздельное пользование на две ночи подряд.
Луганский же в своей излюбленной кобелиной манере почти сразу переключился на чьи-то другие прелести и забыл о фифе.
А она не забыла.
И поминает до сих пор, не оставляя попыток прикарманить уже два самых жизненно важных органа в свои вампирьи когти.
Именно такие ассоциации у Васи вызывал ее яркий маникюр.
Отчего-то вспомнились нежные, без намека на лак, пальчики Зайки, которыми она сжимала ворот своего нелепого костюма, и глупая мечтательная улыбка расползлась по суровой физиономии Царя.
– Вы меня слушаете? – раздался над ухом недовольный голос крашеной пираньи.
– Да-да. – Луганский честно пытался сосредоточиться и вникнуть в то, что так заунывно рассказывала Пиранья Стефановна, но вместо графиков перед глазами так и стояли задорные заячьи ушки и сногсшибательная улыбка нахальной динамщицы.
И ведь уже несколько дней из головы не выходит Зайчиха упертая!
– Ты какой-то в последнее время странный, – заметил Саныч, когда вконец утомленный обмусоливанием финансовых документов Луганский выдворил всех замов из кабинета.
– Правда? – удивился Вася.
Саныч, не сводя с друга подозрительного взгляда, резюмировал:
– Бабу новую подцепил.
– С чего это ты взял? – вскинул брови Вася.
– Больно у тебя рожа дебильная.
– Ну, спасибо, друг! – расхохотался Вася. – Обласкал!
Саныч хотел еще что-то сказать, но подозрительный шум в приемной заставил их обоих замолчать.
Разговаривали на повышенных тонах. Один принадлежал заму Луганского Олегу Еременко, а второй – женщине. И в этот момент она гневно рычала на мужчину:
– Как это ваш секретарь не зарегистрирует?! По какому праву вы отказываетесь принимать жалобу?!
Олег, точно змея, неразборчиво шипел в ответ, на что женщина решительно заявила хорошо поставленным голосом:
– Ах, так?! Отлично! Тогда я не уйду отсюда, пока не пообщаюсь лично с главой района. Как там его по имени-отчеству? Занят?
Тихий шелест перепуганной Милы в ответ и уверенное – от посетительницы:
– Я даже и не сомневалась. Ничего страшного, я подожду.
Мужчины переглянулись и синхронно поднялись, чтобы удовлетворить закономерное в данной ситуации любопытство.
Вася тихонько приоткрыл дверь и с жадным интересом уставился на открывшуюся ему картину.
Скандальная посетительница стояла к нему спиной, и первое, во что уперся взгляд – толстая золотая коса до самой талии, аппетитная круглая попка и стройные ноги, обтянутые летними белыми брюками.
– Охренеть! – раздался рядом восхищенный шепот завхоза. – Я бы не отказался принять такую красоту. А твой Олежек точно по девочкам?
Луганский грозно показал зарвавшемуся другу кулак, на что тот только хмыкнул, и на этот звук оказался слишком громким, чтобы его не услышать.