— Ну, знаю.
— Так вот, он рассказывал, что Карякина приходила к ним на завод. Не взяли: у них горячие цехи, девчонкам трудновато. Там парней охотнее берут. Интересно все же, где она теперь?
— Не знаю, Горяй. Я ведь болел две недели, из дому не выходил. Откуда же мне знать?
Тут в колбе зашипело, жидкость забурлила, вспенилась. Я стал поскорее записывать в тетрадь формулы, а Горяев увлеченно рисовал на чистом листе. Как ни посмотришь, вечно он что-нибудь рисует, башку наклоняет то к левому, то к правому плечу, а на лице такое удовольствие!.. Работал Андрей уверенно, нанося размашистые штрихи. Я вгляделся — получилось что-то вроде лошади…
После уроков я спросил Дельфина, что там происходит с Лидой. Витька, мне показалось, смутился.
— А что? Работает. В школу вечернюю поступила, учится.
Он крутил своим дельфиньим клювом, смотрел куда-то в сторону, и вообще мне было ясно: Витька темнил.
Домой пошли вместе, разговорились, и тут-то он мне все выложил. Оказывается, Лида работает теперь в парикмахерской.
— Я, правда, не хотел тебе говорить, — смущенно объяснял Дельфин, — потому что работа-то такая… Неквалифицированная, что ли.
— Что ты? Парикмахер! — сказал я. — Это знаешь какая работенка! Тут уметь надо.
— Чудак. Кто сказал — парикмахером? Уборщицей она работает, вот кем. Короче, волосы подметает… Понимаешь, — заторопился Витька, — зато рядом! Экономия времени, экономия сил, можно учиться в девятом. Все это Лидкина мать мне по секрету сообщила, а то Лидка стесняется, не велит никому говорить. Хотя что тут особенного!.. Хочется подойти, спросить, да неудобно. Она стала такая скрытная…
Я снял шапку, провел по отросшим волосам.
— А не подстричься ли? — Я подмигнул. — Зарос за время болезни, на дикобраза стал похож. Да и тебе не мешает.
Мы свернули в переулок. В маленькой обшарпанной парикмахерской уже дожидались двое, мы заняли очередь, уселись на шатких стульях и стали наблюдать. Работали два мастера: тучная женщина с простецким добрым лицом и щуплый старикашка. Глядя на парикмахершу, не верилось, что она вообще способна выполнить стрижку или соорудить хоть сколько-нибудь нормальную прическу, уж больно сама-то не причесана. Форменная растрепа. Старичок же работал виртуозно. Сразу видно — мастер! Он вертелся вокруг кресла с клиентом, заглядывая в зеркало, напевал, гребешки и щетки порхали, ножницы щебетали в его руках. Словом, залюбуешься!
— Сяду обязательно к нему, — шепнул Дельфин.
— Лида, шампунь! — позвала парикмахерша.
— Лидуша! Подметай быстрее, что делается, я говорил — грязи не терплю! — не переставая суетиться, закричал старичок. — Что это делается, боже мой!
И он с новым рвением набросился на клиента.
Вошла Лида. В руке она держала мисочку с шампунем, в другой — щетку. Поставила шампунь на подзеркальник, проворно начала подметать.
— Лидуша, я говорила — розовый шампунь! — протянула мастерица. — Убери этот, давай розовый.
— Скорее, скорее! — торопил старичок. — Вот так, вот та-ак, сейчас мы височки сделаем, вы, конечно, носите короткие бачки? Скорее, скорее, Лидушка, душка, дорогушка…
Лида остервенело орудовала щеткой, она ухитрялась выметать волосяные сугробы чуть ли не из-под самых ног мастера, а тот весь был в движении, прямо-таки танцевал вокруг клиента.
— Хм, хм, — нарочно громко кашлянул я.
Тут Лида обернулась и увидела нас. Она смотрела, а щетка не переставала двигаться возле ног старичка.
— Лидушка, душка, дорогушка, — напевал юркий парикмахер, — сейчас мы вам…
Он нацелился на клиента своими ножницами, и тут Лидина швабра с размаху заехала между ступней парикмахера. Он подпрыгнул, но было уже поздно. Рывком Лида потянула щетку на себя, и парикмахер с грохотом обрушился на пол вместе со своими ножницами и гребешками.
— Что делается, что делается… — бормотал старичок, барахтаясь на полу.
Нам оставалось лишь немедленно бежать. Все это из-за нас получилось. И на улице мы принялись упрекать друг друга. Особенно выходил из себя Дельфин. В этот день мы едва не поссорились.
Здорово я тогда перетрусил: а вдруг из-за нас Карякина снова потеряет работу? Дельфин переживал не меньше моего. Конечно, получилось это все случайно; как говорится, «роковое стечение обстоятельств», но ведь виноваты-то все-таки мы! И особенно я: это ведь моя была идея заявиться в парикмахерскую. Успокоился я, лишь когда узнал от Юлии Михайловны, что Лида по-прежнему работает в парикмахерской, учится и все обстоит благополучно…
— Вот это для нее самое подходящее дело, — кротким голосом пела Юлия Михайловна, — волосы подметать. В жизни ведь все так: одному то, другому это. Ничего не поделаешь, каждому свое. Девочка она молодая, старательная, я так рада, что наша Лидуша наконец-то нашла свое место в жизни!