— Доброе утро! Доброе утро!
— Вероника Павловна, душка! Вы чудесно выглядите…
— Что вы, Анна Марковна, у меня страшно болит голова…
— Доброе утро, доброе утро!
Почти столкнулась с ближайшей приятельницей, женой профессора Рогожина.
— Вероника. Голубушка!
— Ах! С приездом! Давно? Почему не позвонила?
— Только что! Некогда было. Разобрать чемоданы, то да се… Вот бегу за кофе…
— Ну как Париж?
— О, Париж, и не спрашивай!.. Сейчас некогда, я потом подробнее расскажу, но, милая, проезжали мы и Варшаву, и Бухарест, и Белград, и все это просто нуль перед Парижем. Если бы я и могла где жить, то только в Париже. Тут и говорить нечего. Остальное просто забывается, как и не было, понимаешь меня?
Вероника Павловна с любопытством посмотрела на рыхлую грушеобразную фигуру Рогожиной. И эта без ума от Парижа. Интересно.
— Только там я поняла, что не живу, а прозябаю. Там, понимаешь, совсем особая атмосфера. Там не дадут вам скучать. Там вы замечены, вы на виду.
— Да ну?! — недоверчиво протянула Вероника Павловна.
— Да, да! Скажем, вы вышли из вагона. И сейчас же: «Мадам! Вас проводить? Вам чем-нибудь помочь? Мадам…»
Тут Рогожина рассыпалась целым каскадом французских фраз, она хорошо владела языком.
— Да! Совсем особая атмосфера, рай для женщин. Ты и представить себе не можешь, как скучно, серо мы живем. Да что там говорить! — Она вздохнула. — Как тут мой Вениамин, не знаешь? Я ведь просила присмотреть!
Рогожина шутливо погрозила пальцем.
— А как же! Я не забыла, — в тон ей ответила Вероника Павловна. — Я знаю про Вениамина Тихоныча решительно все! Во-первых, он вечерами бывал всегда дома. Это совершенно точно. Читал, ходил по квартире. Только вот удивляюсь: почему-то все подходил к холодильнику и что-то ел. Не знаю, яйца, что ли? Или конфеты?.. Что-то маленькое… Откроет дверцу, возьмет, съест и ходит по комнатам. Через минуту опять хлоп дверцей и опять что-то съест. Пожует, пожует и за стол, листает что-то там…
— Вот как!
Рогожина подняла свои толстые округлые брови, озадаченно похлопала глазами.
— Интересно. А откуда ты это узнала?
Вероника Павловна расхохоталась.
— А бинокль? У Юрки великолепный полевой бинокль! Стащила у него, а ваши окна как раз напротив!.. Вообще, оказывается, страшно интересно смотреть в бинокль. Во всех квартирах такая разная жизнь!
Теперь хохотали обе.
Рогожина хлопнула себя по бокам:
— У меня, представь, имеется подзорная труба!.. Ой, не могу! Ты просто уморила меня! Представь, подзорная труба, старинная, антикварная. Длиннющая, вот такая! Вся в перламутре! Там что-то починить надо, но я все равно вечером испробую. Обязательно испробую! Ну, пока! Мне за кофе надо…
Рогожина неуклюже повернулась, переваливаясь, затопала к магазину.
«Парижанка», — ехидно подумала Вероника Павловна. И вдруг крикнула вслед:
— Погоди! Я еще тебя не поздравила! Забыла совсем…
Рогожина остановилась, обернулась.
— С чем это?
Вероника Павловна легко, красуясь, подошла к подруге.
— Поздравляю! Книга Вениамина Тихоныча уже вышла…
— Книга?!
— Да. А разве ты не знала?
— Не-ет, — ошалело протянула Рогожина.
Помолчала, соображая.
— Вот ехидный какой. Ничего и не сказал. Небось у него теперь денег куча.
— Да уж не без этого. Книга толстая. Мне показывал Алексей. Постой, как, бишь, называется? Исчисления… Исчисления… Да ты ведь должна знать?!
— М-м… Исчисления?.. Многочленовые.
— Нет, нет… Дифференциальные… Нет… Словом, какие-то там исчисления.
— Ах, милая, почем я знаю, какие там исчисления. — Рогожина вконец расстроилась. — Боюсь, что все «исчисления» уже попали в какой-нибудь фонд. Фонд мира или там фонд научных открытий. Уже случалось!.. Ну ладно. Посмотрим! Так я за кофе.
«Все-таки странно, — думала Вероника Павловна, глядя ей вслед. — Не знать, над чем работает муж. Хоть заглавие-то знала бы. Ха-ха! Вот тебе и Париж! А денежки, конечно, ухнули. Вениамин Тихоныч, он ведь, кажется, идейный! Без шуток».
В магазинах еще совсем немного народу. Час довольно ранний. Вероника Павловна посещает магазины только в это время — когда хозяйки еще заняты уборкой, возней с ребятишками. Все продукты хорошо видны, все прилавки к ее услугам. Продавщицы не сводят глаз с элегантной покупательницы, продавщицы полны готовности услужить.