Александр Ступников
Облунение
Вы можете со мной спорить, но я всё равно с вами соглашусь…
«Мы выросли из городских дворов…»
Мы выросли из городских дворов.
И даже не успели удивиться,
Как быстро изменились наши лица.
И Родина. И Вера. И Любовь.
И то, что не случилось. Но творится.
Бессмысленно сожженные мосты.
Ослепшие в прозрениях невежды.
И клочьями разбросанной одежды,
Возложенные к женщинам цветы,
Валяются на дальнем побережье.
И многие, как Спасы на крови,
Возвысились в построенных притонах,
Чтоб с бубнами толкаться под амвоном
Без Родины. Без Веры. Без Любви.
Зато с татуированной иконой.
И, ставшая бутылочной, вода
Повсюду освящает позолоту.
А наши дети, выйдя за ворота,
У отпрысков стареющих кидал
Уже стоят в надежде на работу.
Смешно и грустно видеть, как опять
Царями восхищаются плебеи.
И снова перед именем робеют
И тычутся, куда поцеловать
Хозяина карман и портупею.
Но мне плевать на выгодный расчет.
И злобную обиженность баранов.
Во мне всё так же, как это ни странно,
И Родина. И Вера. И еще
Любви благословенная осанна.
А время первобытное течет
С идиотизмом сломанного крана.
«Учителя учили нас тому…»
Учителя учили нас тому
Чему самих их, неучей, учили
Другие неучи.
Вот мы и получили
На каждого не столько по уму,
А сколько от ума недолечили.
«Один вагон…»
Один вагон. Один маршрут. Одна конечная.
А настоящим не живут.
Как будто вечные.
«Закат, похожий на рассвет…»
Закат, похожий на рассвет.
Очарование Магриба.
За то, что не было и нет,
Чужая женщина, спасибо.
За обращенный силуэт
И безвопросие вопросов.
За горечь сладкой папиросы,
Которой не было и нет.
За одиночество пути
И многотичие за дверью.
За то, что я тебе не верю,
Чужая женщина, прости.
То запотевшее стекло
Произошло, но не случилось.
И ничего не получилось
И получится не могло.
Ночь, обращеннная вослед,
Проснется днем — какой бы ни был.
За то, что не было и нет,
Чужая женщина, спасибо,
Очарование Магриба.
Закат похожий на рассвет.
Переболит… Переболеет…
Переболит… Переболеет…
Счастливым некого винить:
Кому даровано любить,
Того Господь не пожалеет.
А пожалея, не простит.
И приревнует, чтоб размазать.
И хрупкость созданной им вазы
В слепых осколках заблестит.
Где обитала пустота,
Так и останутся пустоты.
Любовь же плещется, как ноты
По беломорию листа.
И возгораемой дотла,
Ей, разноликой, все подвластно:
Она и в женщине прекрасна.
И в одиночестве светла.
На каждый день есть свой порог.
Свое рождение и рея.
И вновь рассветами алеют
Бинты ниспосланных дорог.
Любви неведома корысть
Где плыть. Где быть. Где оставаться.
Она везде увидит высь,
И не ослепнет удивляться.
Счастливым некого винить.
Их берега не обмелеют.
Кому даровано любить,
Того Господь не пожалеет.
А, значит, так тому и быть…
«Глубины прячет море подо льдом…»
Глубины прячет море подо льдом.
Зато на лужах мусора навалом.
Всю спину исплевали.
Поделом.
Не прижимай к груди кого попало.
У тех, кто очернять других привык,
Чем мельче ум, тем пакостней язык.