– Ты не просто переспал с ней! Ты опозорил ее, изнасиловал. Ты мерзавец! Она сопротивлялась.
– Что? Ты, наверное, сошел сума.
– Я знал, что ты будешь это отрицать.
– Конечно, буду. – Он презрительно фыркнул. – Ни одна женщина не стоит таких усилий. Что еще она насочиняла?
– Это ты сочиняешь. Изабелла никогда мне не лжет!
– Луччи, Изабелла соврала бы самому Господу Богу, если бы была уверена, что он ее не уличит во лжи. Изабелла сама пригласила меня к себе в кровать. Я не брал ее силой. – Тревор говорил, а сам лихорадочно вспоминал ту ночь в Каире, пытаясь найти факты, которые могли бы ему помочь. – Я докажу это. Ты уехал по делам в Александрию, когда я был с ней, и должен был вернуться через три дня. Как она выглядела, когда ты приехал домой? У нее были синяки? Если бы она сопротивлялась, у нее должны были остаться какие-то следы борьбы.
– Я не стану слушать это! – заорал Луччи, яростно тряся головой. – Она была в истерике, когда рассказывала о том, что ты сделал с ней. Она плакала. Ее одежда была разорвана. Она показывала ее мне.
Тревор шагнул вперед.
– Очень легко порвать одежду, выпустить несколько слез и истерично поломать руки. У нее были синяки?
– К тому времени как я вернулся домой, они уже сошли.
– Через три дня? – Тревор заметил, как во взгляде Луччи промелькнуло сомнение: – За такое короткое время синяки могли побледнеть, но не исчезнуть. Наверное, она очень слабо со мной боролась.
– Конечно. Ведь она женщина. И была напугана.
– Ради всего святого, Луччи! Открой глаза. У твоей жены были десятки любовников, и никто из них не применял силу, чтобы овладеть ею. Что же ты сделаешь – убьешь нас всех?
– Молчать! – Пистолет задрожал в руках Луччи. Он повернул дуло к Тревору и наставил его точно в пах. – Моя жена добродетельная женщина. Я тебе не верю. Ты опозорил ее тело, но я не дам тебе опозорить ее имя.
Тревор видел, что Луччи вот-вот сорвется; Он мог сейчас застрелить Тревора, но у Тревора не было другого выхода, ему только оставалось злить Луччи.
– Добродетельная? Как может быть добродетельной женщина, переспавшая с половиной твоих партнеров по бизнесу? Ее похождения уже стали легендой. Даже до тебя, наверное, доходили слухи об этом.
– Ложь! Это все ложь!
– Лжет тут только одна Изабелла. Она сама говорила мне, что ты поверишь всему, что она тебе скажет. – Тревор сделал еще шаг вперед. – Наверное, после того как я ушел, Изабелла обнаружила пропажу ожерелья. Да, я украл его, не отрицаю, но ты знал, что я попытаюсь вернуть украшение себе. Как еще Изабелла могла объяснить исчезновение ожерелья? Как еще она могла отомстить мне за то, что я обвел ее вокруг пальца? Она, наверное, с рыданием поведала тебе историю об изнасиловании и умоляла отомстить за нее.
Луччи побледнел как полотно. Тревор понял, что попал в точку.
– Луччи, она твоя жена. Ты любишь ее и сделаешь все, что она попросит. Но Изабелла не стоит этого. Она лживое злобное создание, и она переспала с половиной знакомых тебе мужчин.
– Нет, нет, я не хочу этого слышать!
– Это всем известно. Всем, кроме тебя.
– Я не желаю слушать эту ложь! Я убью тебя!
Луччи поднял пистолет.
– Нет! – крикнула Маргарет и дернулась на стуле, к которому была привязана. Стул опрокинулся вместе с ней на пол и сбил с ног Луччи. Прогремел выстрел, и в этот момент в комнату ворвались люди Шелтона.
Тревор кинулся за своим пистолетом и вместе с полицейскими побежал к тем, кто лежал на полу. Луччи толкнул лежавшую на нем Маргарет. Она скатилась на бок, но прежде чем он успел подняться на ноги, его схватили представители закона.
Тревор растолкал их, не обращая внимания на Луччи, которого волокли к выходу. Он думал только о Маргарет. Вдруг он заметил темный ручеек, который струился из-под нее на пыльный деревянный пол.
– Боже, нет! – закричал Тревор и упал рядом с ней на колени. – Эдвард, помоги мне.
Маргарет лежала на боку, все еще привязанная к стулу. Она не двигалась и молчала. Тревор вытащил из сапога нож и перерезал веревки на ее запястьях. Затем передал нож Эдварду. Тот занялся веревками на ногах, а Тревор положил пальцы ей на шею, пытаясь нащупать пульс. Ее сердце билось, но очень слабо.
– Мэгги! – Он уложил ее на спину. – Боже всемогущий! Мэгги, скажи что… – Тревор замолчал, увидев красное пятно на ее правой груди, животе и плече. Кровь насквозь промочила шерстяное дорожное платье Маргарет. Ее глаза были закрыты, лицо стало пепельно-серым. «О нет, – мысленно воскликнул Тревор. – Нет, нет, нет!»
– Господи, – прошептал Эдвард, – он выстрелил в нее.
Тревор принялся стаскивать с себя рубашку.
– Возьми мою лошадь и скачи за доктором. Траверсом, – сказал он Эдварду, прижимая рубашку к ране на груди Маргарет. – Эштон-Парк стоит на полпути между этим местом и его больницей. Я возьму Мэгги и буду ждать тебя дома.
Эдвард выбежал из комнаты.
Тревор осторожно поднял жену на руки. К нему подошел судья и предложил отвезти Маргарет в поместье в его экипаже. Тревор пошел за ним на улицу. Его люди расступились, давая им пройти. Это были те самые люди, которые всего шесть недель назад встречали свою американскую графиню песнями и улыбками.
Тревор вынес Маргарет из дома и пошел в лес, где на поляне была спрятана карета судьи. Он бережно положил ее на сиденье. Экипаж тронулся и поехал вперед. Тревор продолжал прижимать рубашку к телу Маргарет, чувствуя, как ее кровь сочится у него по пальцам.
«Не умирай, любовь моя. Не умирай».
Маргарет чувствовала себя так, словно попала под копыта дикой лошади. Все тело ныло. Она попыталась открыть глаза, но не смогла – веки отяжелели. Грудь словно жгло огнем, она задыхалась.
Маргарет слышала, как Корнелия распоряжалась насчет кипяченой воды и бинтов. Вокруг нее суетились и всхлипывали служанки. Хлопали двери, раздавались звуки шагов. И вдруг наступила тишина.
Маргарет подумала о Треворе. Ей в голову пришла страшная мысль, что она могла опоздать и итальянец все-таки застрелил ее мужа. Но потом она услышала его голос. Он был мягким, тихим и раздавался совсем близко. Маргарет сконцентрировалась на словах, которые говорил ей Тревор:
– Мэгги, с тобой все будет в порядке. Мы с Корнелией остановили кровотечение, доктор появится с минуту на минуту. Ты поправишься. Ты обязательно поправишься.
Он говорил очень тихо, и Маргарет приходилось напрягать слух, чтобы слышать его слова. Она с удивлением узнала, что ранена. Маргарет смутно припоминала выстрел. Значит, Луччи попал в нее, а не в Тревора.
– О Боже! – простонал он. – Как я хочу, чтобы ты открыла глаза и посмотрела на меня. Не обижайся на меня за все то, что я наговорил о тебе Луччи. На самом деле я так не думаю, поверь мне. Я должен был вывести его из себя.
Его пальцы коснулись ее лица. Маргарет почувствовала, как он нежно провел по ее щеке, подбородку, губам. Она хотела объяснить ему, что догадалась, почему он так вел себя с Луччи, но у нее не было сил.
– Мне нужно так много всего тебе рассказать, – хрипло продолжал Тревор. – Сначала это были деньги. Я захотел тебя с первой минуты нашей встречи, но решил жениться на тебе из-за денег. Я не придавал любви никакого значения. Я никогда никого не любил и считал, что любви не существует. Я говорил тебе об этом, помнишь?
Маргарет помнила. Они разговаривали об этом в тот вечер, когда играли в шахматы.
– У меня было много женщин. Но ни одна из них ничего для меня не значила. Мне нравилось их общество, но это была быстро проходящая страсть. С тобой у меня все по-другому. Я знаю, ты не веришь мне, знаю, что разбил тебе сердце. Но я искуплю свою вину, клянусь.
Маргарет почувствовала, как он крепко обхватил пальцами ее руку. Она ждала, когда Тревор заговорит вновь, надеясь, что все это не сон.
– Мэгги, ты не можешь покинуть меня. Ты моя жена, и я не позволю тебе умереть. – Он почти кричал, в его голосе слышалась злость. – Ты слышишь меня?
Она хотела сказать ему, что слышит его.