— Меняемся местами, — приказала Роза. — Я везу тебя в госпиталь.
Она пересела за руль и сильно надавила на педаль газа. Но к тому времени, когда они выехали на шоссе с одной из проселочных дорог, Вану полегчало и к нему вернулась его самоуверенность.
— Я в порядке, Роза. Поехали домой.
Она припарковала машину у «Вандины» и посмотрела ему прямо в глаза:
— Ван, надо что-то с этим делать. Нельзя уповать на авось.
— Не надо указывать, что мне делать, детка.
— Ты болен, Ван.
— Просто я слишком много выпил прошлым вечером, вот и все. Если пойму, что у меня что-то серьезное, я найду выход. Поняла?
Она не стала спорить. Вряд ли она могла рассказать кому-нибудь, что случилось. Ей было не по себе, но она ничего никому не сказала.
А несколько недель спустя как же она пожалела об этом: Ван разбился на своем самолете. Еще до того как было проведено расследование, Роза знала, что произошло, и винила себя. Она должна была кому-нибудь рассказать о состоянии здоровья Вана. Но она этого не сделала, и теперь Ван был мертв. Если бы она не молчала, то спасла бы его.
В самых дурных кошмарах Роза спрашивала себя, что бы она чувствовала, окажись в самолете еще люди, кроме Вана. Она плакала в подушку, это были горькие слезы страдания из-за мужчины, который завладел ее сердцем, и слезы вины, которая лежала на ней: она могла спасти его, но не сделала этого. И она попыталась успокоить свою совесть тем, что старалась поддержать и обогреть своим душевным теплом Дину, которая совсем растерялась после смерти Вана.
Роза восхищалась своим деятельным и энергичным боссом. Каждый, кто знал Дину, любил ее, и ему всегда хотелось защитить ее, Роза не была исключением. И несмотря на то что она любила ее мужа и боль от его потери казалась невыносимой, она вдруг обнаружила, что заботится о Дине и поддерживает ее, как это делал когда-то Ван.
«Я делаю это для него», — повторяла себе Роза, и сознание этого помогало ей преодолеть собственную боль.
Она уже давно забыла о молодом человеке, которого однажды встретила у Вана. И вспомнила о нем только тогда, когда однажды утром, войдя в офис, застала Дину, буквально светившуюся и дрожавшую от возбуждения.
Эта перемена в убитой горем женщине была столь неожиданной, что Роза, ничего не понимая, уставилась на нее в изумлении. И тогда Дина рассказала ей о письме, полученном от сына, которого она отдала на усыновление младенцем и которого уже не надеялась когда-нибудь увидеть.
Роза, конечно, притворилась удивленной и даже изумленной. Дина не должна была догадаться, что Роза знает о ее сыне. Ван говорил ей, что он держал появление сына в секрете, не желая огорчать Дину, однако было видно, что письмо, полученное ею теперь, произвело противоположный эффект.
— Я не могу в это поверить! — шептала Дина. Ее лицо светилось. — Я никогда не думала, что увижу его снова, и вот… О, если бы только ты знала, как я по нему тосковала, как я винила себя, что бросила его на произвол судьбы. Он написал мне и спрашивает, можем ли мы встретиться! Я потеряла Вана, но ко мне вернулся мой сын. Это невероятно, но это так!
Когда Стив наконец приехал, Роза была удивлена. Она видела Дининого сына мельком в квартире Вана, и сейчас, когда он стоял перед ней, почтительно держа руку Дины, он был не похож на того человека, которого она помнила.
Сначала Роза решила, что память изменила ей. А скорее всего, по прошествии стольких лет, его лицо изменилось. В конце концов она не могла бы нарисовать точный портрет человека, которого когда-то встретила у Вана. Но она была уверена, что он был не таким. И это касалось не только его лица, но и голоса. Она слышала только одно предложение, произнесенное им, но Роза могла поклясться, что у него было английское произношение, в то время как этот Стив говорил с легким атлантическим акцентом.
Он объяснял Дине, что семья, которая усыновила его, эмигрировала в Канаду и он вырос там. У Дины ничто не вызывало вопросов. Но Роза почувствовала, что здесь все равно что-то не так.
Мобилизовав всю свою осторожность, очень тактично Роза стала задавать Стиву вопросы. Его ответы были точны и правдоподобны, но все-таки какое-то нехорошее ощущение недосказанности и неясности не оставляло Розу.
Однажды она заговорила с ним о квартире Вана.
«Как хорошо, что он жил на первом этаже, — сказала она, сдерживая от волнения дыхание. — Если бы ему пришлось спускаться и подниматься все время, его сердце сдало бы раньше».
И Стив, не моргнув глазом, ответил: «Точно. Хотя если бы он потревожился о себе вовремя, он был бы сейчас с нами».