— Да, и довольно часто. Не обижайся, он не испытывает к тебе неприязни, нет. Как же он назвал тебя вчера вечером?
Не знаю. Жирной? Тупой? Неуклюжей?
Вдруг она начинает звонко смеяться, должно быть, вспомнив их веселый разговор. Меня все это раздражает.
— Изворотливой! Точно, он сказал, что ты изворотливая!
Я пожимаю плечами. Когда тебя называют изворотливой — это не так уж страшно! Вообще-то, быть изворотливой — это даже хорошо. Интересно, что он имел в виду? Что я необычная и оригинальная или что я сдвинутая? Кстати, заметила ли Флер, что у меня дрожат колени?
Она подходит к камину, наклоняется и достает кочергу, затем оборачивается, держа ее в руке.
— Понимаешь, Холли, я люблю его. Люблю до безумия и не хочу, чтобы ты испортила нам свадьбу.
Флер непринужденно размахивает кочергой, как бы подтверждая жестами свои слова. Она размахивает ею туда-сюда, туда-сюда, и я постепенно начинаю впадать в гипнотический транс.
— Да, завтра у вас счастливый день, — с жаром бормочу я, как загипнотизированная. — Ты встретила Джеймса в Доме милосердия, да? После смерти Роба?
Ее лицо становится добрее, она улыбается, вспоминая прошлое:
— Да, он приходил к нам каждую неделю в течение двух месяцев. В свой последний визит он забыл у нас бумажник. Я могла бы догнать Джеймса и отдать его, но вместо этого решила позвонить ему и договориться о встрече. Так в один прекрасный день мы встретились после работы, и он в благодарность пригласил меня в бар. А дальше, как говорится, все пошло как по маслу.
Флер приседает на корточки и ворошит угли кочергой. Поняв, что она не станет убивать меня этой железякой, я облегченно вздыхаю. Флер прислоняет кочергу к стене так, будто она ей еще пригодится, и продолжает свой рассказ:
— Поначалу он был скрытным; в то время он расставался с другой женщиной.
«С Робин, очевидно», — думаю я.
— И ему все это не нравилось.
Она делает широкий взмах рукой:
— Но я заставила его изменить отношение к себе и своему дому. Понимаешь, человек, который находится в таком подавленном состоянии, легко уязвим.
Я напрягаюсь, представив себе Джеймса, убитого горем.
— Такие люди, как он, нуждаются в заботе и внимании, и я знала, как управлять им, потому что это часть моей работы.
Флер одаривает меня самодовольной улыбкой.
— Значит, ты управляла им? — с возмущением спрашиваю я.
О, похоже, я сказала что-то обидное. Она снова тянется за кочергой. Я делаю заинтересованное выражение лица.
— Холли, — нравоучительным тоном говорит Флер. — Я управляю не только им, а каждым, с кем сталкиваюсь. Ты думаешь, это просто — быть богатой? А?
Только я открываю рот, чтобы ответить, что это не просто легко, это элементарно — все равно, как встать на голову, — но тут же закрываю его, испугавшись кочерги.
— Прошли те старые добрые времена, когда тебе все кланялись и делали реверансы, уважая только за то, что у тебя есть деньги. Сейчас ты должен объяснять, откуда они у тебя взялись. Я в таких случаях ссылаюсь на судьбу.
Взволнованная, она подходит к окну.
— Люди думают, что если ты владеешь деньгами, то у тебя нет проблем. Если ты скажешь что-нибудь неприятное или оскорбительное, тебя тут же назовут богатенькой сучкой. — Флер пожимает плечами. — Мне это надоело, поэтому я решила быть со всеми милой и доброй.
— Поэтому ты и пошла работать в Дом милосердия? — тихо говорю я.
— В общем, да.
Она пристально смотрит на меня, очевидно ожидая осуждения с моей стороны. Но мне просто жаль ее.
— Мне безумно наскучили богатые принцы, которых отец постоянно подсовывал мне. Все, что мне было нужно, — это хороший человек, но я просто не знала, где его встретить. У меня было несколько вариантов работы, где не требовалось специального образования. Работа в Доме милосердия была моей третьей попыткой. Мне нравилось и нравится этим заниматься. А что касается хорошего мужчины, то его очень трудно найти, Холли. Ты должна это знать.
Оцепенев, я киваю. Я действительно это знаю. Знаю, что шанс встретить такого мужчину, какой встретился ей, выпадает лишь раз в жизни.
Флер накручивает прядь волос на палец, мечтательно глядя в пространство.
— И такого доброго и честного, — отрывисто произносит она и смотрит на меня. — А если к этому добавить то, что он великолепен в постели, то можно сказать, что он просто уникум.
Я опускаю глаза. Она говорит, и ее слова бьют меня наотмашь. Господи, хорош в постели? Не то чтобы он сильно возбуждал меня, но мне интересно слушать об этом. Я хочу знать, что теряю. Флер поворачивается ко мне спиной и смотрит в окно: