– Часы, – пробормотала Гретхен Борбман, хмуро кивая. – Но здесь их нет, и я не верю в их существование – это было бы все равно что встретить собственную копию, только гипнотического происхождения. Уравновешенная личность должна преодолеть эту болезнь без необходимости пройти через класс… Проклятый класс, – добавила она вполголоса. – Чертов бесконечный, бессмысленный, отвратительный класс! Боже, ненавижу. – Она скользнула свирепым взглядом по комнате. – Кто сегодня на контроле? Ты, Шейла? Держу пари, что ты. – Она говорила испепеляющим голосом, звериная свирепость которого на миг возродила в слуховых органах Рахмаэля видение ада, к счастью, нестабильное – оно колыхалось, спроецированное на пластиковую поверхность кухонного стола, прямо на чашки с син-кофе, шейкер с коктейлем и кувшинчик из поддельного серебра с суспензией восстановленного органического жира. Рахмаэль беспомощно наблюдал за тем, как натюрморт из безобидных предметов преображается в миниатюрное непристойное сплетение тел наряду с иными, совершенно невинными, штучками. Затем видение исчезло, и он расслабился, чувствуя на сердце тошнотворную тяжесть – то, что ему пришлось наблюдать в этот фрагмент времени, внушило страх его биохимической субструктуре. Хотя наркотик продолжал цепляться за разум, извращая восприятие, тело Рахмаэля оставалось свободным – и разъяренным. С него уже было достаточно.
– Что касается контроля, – заговорил Хэнк Шанто с ироничной сентиментальностью и подмигнул Рахмаэлю, – он у нас имеется. Посудите, Аппельбаум: ваш парамир, для которого вас запрограммировали маздасты (если таковые существуют) и наверняка возникший во время телепортации, пока вы были демолекуляризированы, закодирован властями здесь как версия «Ужасного водяного призрака». Чертовски редкая версия, по-видимому, предназначенная для людей, зарезавших в прошлой жизни свою бабушку по материнской линии и скормивших ее кошке. – Он ослепительно улыбнулся, обнажив огромные зубы с золотыми коронками. Рахмаэлю благодаря бурлящему у него в мозгу возбуждению, вызванному лизергиновой кислотой, они показались отвратительно гигантскими. Это уродство заставило его вцепиться в чашку с син-кофе и зажмуриться. Золотые коронки вызывали у него ряд спазм и немыслимую тошноту, узнаваемое ощущение было усилено до стадии судорог. Он съежился над столом, ухватившись за него в надежде переждать приступы расстройства желудка. Все молчали. Он корчился во мраке личного ада, что есть мочи стараясь побороть непроизвольные телесные страдания и не имея сил даже на попытку осмысления только что сказанного.
– У вас сильный приступ? – мягко прозвучал у самого уха голос девушки. Шейла Куам, он узнал ее. Рахмаэль кивнул.
Ее рука нежно и сочувственно поглаживала его шею под затылком, успокаивая безумные метания истерзанной, охваченной паникой нервной системы. Он ощутил долгожданный успокаивающий спад мышечных судорог, вызванный ее прикосновением спад, за которым следует длительное выздоровление, когда больной возвращается к нормальным соматическим ощущениям и времени. Рахмаэль открыл глаза и с немой благодарностью посмотрел на девушку. Шейла улыбнулась, и непрерывный контакт с ее поглаживающей ладонью стал еще надежнее. Она сидела рядом, запах ее волос и кожи окружал его, девушка продолжала укреплять жизненный тактильный мостик между ними, придавая Рахмаэлю сил. Постепенно далекая реальность вокруг него словно сдвинулась, а люди и предметы вновь втиснулись в объем маленькой, залитой желтым светом кухни. Он перестал бояться сразу, как только его высшие мозговые центры ощутили слабость – шла очередная волна наркотической осцилляции.
– Версия «Ужасный водный призрак», – с дрожью вымолвил он, положил руку на ласковую руку Шейлы Куам, прекращая ее движение (она выполнила задачу), и обхватил ее ладонью. Девушка не отняла руки, маленькой и прохладной, способной возвращать силы, исцеляя любовью, и одновременно, как ни смешно, неимоверно слабой. Он сознавал, что рука эта уязвима для чего угодно и без его немедленного покровительства окажется всецело во власти любого пробуждающегося, зловещего, обуреваемого жаждой разрушения существа.
Интересно, к какой категории будет относиться следующее явление? Для него – и всех остальных.
И не произошло ли нечто подобное с Фреей? Он всей душой надеялся, что нет. Но чутье подсказывало – с ней случилось то же и продолжает угрожать ей… возможно, еще в большей степени, чем угрожало ему.
Глава 10
Он внимал энергичному резкому тону беседы, а лица окружавших его людей вдруг стали плоскими и мертвенно-бледными. Словно мультяшные персонажи, подумалось ему, и эта мысль потрясла его отрезвляющей ледяной реальностью. Он продолжал неподвижно сидеть, не желая двигаться, поскольку даже неприметное шевеление усиливало удушающую назойливость окружавших его грубо размалеванных псевдочеловеческих физиономий.
Беседа перешла в озлобленный пронзительный спор.
Два противоположных объяснения парамиров, понял он наконец, боролись подобно живым существам, и сторонники обоих объяснений с каждой минутой проявляли все больше одержимости и язвительности. К Рахмаэлю вдруг пришло полное понимание необычного убийственного упорства каждого из находящихся в комнате… Никто из них, даже те, кто решил остаться в гостиной и дальше восхищаться дергающимся изображением президента Омара Джонса с его занудливой речью, не избежал участия в споре.
Рахмаэль прошелся взглядом по их поразительным лицам. Людей вокруг него сжигало ужасающее воодушевление, они спорили воинственно, с неумолимым упрямством, увязая в болоте бесформенных, бессмысленных слов. Он испуганно слушал их, съеживаясь и невольно отстраняясь от них, испытывая желание вскочить и бежать куда глаза глядят, лишь бы это помогло найти себя, понять, где он и кто эти озлобленные спорщики, мужчины и женщины, которые совсем недавно – несколько секунд или дней назад (под действием ЛСД нельзя быть сколько-нибудь точным) – праздно отдыхали перед телевизором, слушая человека, не существующего нигде, кроме профессиональных мозгов разработчиков из ТХЛ, действующих, вероятно, из швайнфортских лабораторий фон Айнема.
Прежде это устраивало его. А теперь…
– Это не было программирование! – пронзительным истеричным голосом, от которого содрогнулась комната, настаивала крашеная пожилая женщина с дряблым лицом. – Дело в отсутствии программирования.
– Она права, – писклявым безжизненным фальцетом подтвердил тощий суровый мужчина в золотых очках, энергично размахивая руками в попытке быть услышанным. – Все мы были ложно запрограммированы, чтобы видеть рай, который нам посулили. Но почему-то с теми, кто собрался сейчас в этой комнате, номер не прошел, мы исключения из правила, и в игру теперь вступают эти ублюдки-психиатры, исправляя свой промах.
– Черт с ними, – произнесла мисс де Рангс с усталым сарказмом, не обращаясь ни к кому конкретно. – Оставьте это нашему контролю, пусть это будет их проблема. – Она наклонилась к Рахмаэлю, в ее темных губах торчала незажженная сигарета. – Спичку, мистер бен Аппельбаум?
– Кто представляет наш контроль? – спросил он, доставая книжечку спичек.
Мисс де Рангс презрительно и враждебно дернула головой в сторону Шейлы Куам.
– Она. На этой неделе. И ей это нравится. Верно, Шейла? Ты просто обожаешь, когда всех в комнате корежит при твоем появлении. – Она обожгла Шейлу Куам мстительным взглядом, отвернулась и погрузилась в молчаливую задумчивость, с нарочитой неприязнью отказываясь общаться с присутствующими в комнате. Ее темные глаза заледенели от гнева.
– Головоногая тварь, привидевшаяся мне под действием ЛСД, – обратился Рахмаэль к Шейле Куам, – которую Хэнк Шанто называл Водным призраком. Она мне привиделась? Или я зацепил всамделишное существо, проникнув в некое гипнотическое защитное поле? Тогда…
– Ну да, существо было всамделишным, – подтвердила Шейла бесстрастно, словно участвуя в технической профессиональной дискуссии, имеющей исключительно научный интерес. – Антропологи предполагают наличие в этой местности головоногих подобного типа – во всяком случае, рабочая гипотеза независимо от их предпочтений такова: форма жизни – головоногие, которую мы называем Синим парамиром, это туземная раса, обитавшая здесь до того, как объявилась ТХЛ с ее… – Шейла помолчала, теряя безмятежность, и продолжила энергично и резко: –…наиболее совершенным наступательным вооружением. Хитроумные чудовища старого папаши фон Айнема. Продукция фирмы «Крупп и сыновья» и прочей мрази из НЕГ. – Шейла вдруг смяла сигарету в пепельнице, сотворив из нее нечто отталкивающее. – Во время телепортации на Китовую Пасть «Телпор» скормила вам свою принудительную чушь, но с нами, остальными долгоносиками, у нее не получилось. Едва в вас попал дротик с ЛСД, как вы принялись постигать окружающую новую реальность, иллюзорная наружная оболочка стала прозрачной, вы заглянули в нее и, изрядно насмотревшись…