— Я не мог остановиться. Я встряхнул ее. Если бы я только мог разбудить ее…
— Она не проснулась?
— Следователь сказал, что у нее было кровотечение. Он назвал это внематочной беременностью. Спираль не позволяла яйцеклетке имплантироваться туда, куда нужно, поэтому она закрепилась в маточную трубу. По их оценкам, срок был около семи недель.
— Нокс, ты ее не убивал. Ты не несешь за это ответственности.
Он откинул одеяло и встал. Его великолепное обнаженное тело возвышалось над с кроватью.
— Ты слышала, что я сказал? Я никогда не рассказывал всей этой истории — может быть, никогда.
— Я слышала. Это несчастный случай. Ты не виноват.
— Она использовала спираль из-за меня. Она забеременела из-за меня. Если бы я вернулся домой, когда обещал, то мог бы вовремя доставить ее в больницу. Черт возьми, Чарли́, есть так много «если». Это все на моей совести. Я должен просто заплатить ее родителям и покончить с этим. Но я знаю, что она бы этого не хотела. Она не хотела бы, чтобы из-за нее у них было хоть десять центов. Я никогда не рассказывал им, как именно она умерла.
— Делорис знает?
Нокс кивнул.
— В СМИ строили всевозможные предположения. Звучали такие нелепые обвинения, начиная с того, что я убил ее, и заканчивая заказным убийством. Делорис была единственной, кто мыслил здраво. У нее хватило предусмотрительности заставить всех, от врачей скорой помощи до следователя, подписать заявление о неразглашении. Записи были заверены нотариально. Я не знаю, как Делорис удалось провернуть все это, но справилась она на отлично.
Он присел на край кровати спиной ко мне.
Я подползла ближе и обняла его за широкие плечи, прижавшись щекой к его спине.
— Следователь сказал, что такое случается, — сказал Нокс. Теперь его голос был полон поражения. — Он сказал, что у нее, вероятно, заболел живот, и поэтому она легла. — Он потянулся и погладил меня по руке. — Чарли́, когда ты спросила, я не мог сказать тебе, что я этого не делал, потому что сделал. Я не лгу. Я не буду. — Он потянул меня за руку, приблизив мое лицо к своему. — Я не хочу отпускать тебя, но, если теперь, когда ты знаешь правду, ты не хочешь быть здесь, я не стану тебя останавливать.
Глядя ему в глаза, я впервые по-настоящему поняла его навязчивые идеи. Я смотрела не только на мужчину, который любил всем сердцем, но и на мужчину, который нуждался в контроле и нуждался в том, чтобы те, о ком он заботился, были в безопасности. Я видела боль и чувство вины, которые он держал в себе слишком долго. В его бледных глазах я также увидела страх, слабость, которую он не хотел признавать.
Это был страх потерять свой новый шанс на любовь, свой новый шанс на жизнь, то, что до недавнего времени он отказывался чувствовать снова. И это был единственный ответ, который я могла ему дать. Я не могла забрать его боль или его потерю, но я могла предложить провести остаток своей жизни, пытаясь заполнить эту пустоту.
— Я не хочу никуда уходить, — сказала я. — Я люблю тебя больше, чем час назад. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы сдержать ее обещания, если ты позволишь.
— Ее обещания? — спросил Нокс.
— Любить тебя и делать все возможное, чтобы оставаться в безопасности.
Его теплая ладонь погладила мою щеку.
— Я не хочу потерять тебя.
— Тогда держись крепче. Я не собираюсь никуда уходить.
****
Прошла почти неделя после признания Нокса, и никто из нас больше не поднимал эту тему. В этом не было необходимости. Я была более чем удовлетворена его честностью, и у меня не было никакого желания снова слышать или видеть ту боль, свидетелем которой я стала той ночью. Вместо этого я хотела увидеть его светло — голубые глаза, угрожающий блеск и ухмылку, которые говорили мне, что он что — то замышляет. Я хотела проснуться в его объятиях и заснуть, слушая его дыхание.
Я обожала то, как он всегда находил меня первым делом, войдя в квартиру. Не имело значения, где я была — занималась в своем кабинете, готовила еду для Ланы на кухне или даже нежилась в ванне после долгого дня. Это было так, как если бы я носила маячок. Да, но он не пользовался телефоном. Он следовал зову своего сердца и своей потребности убедиться, что я нахожусь здесь и в безопасности, как я и обещала.
Когда Нокс находил меня, первые слова с его губ всегда были: «как прошел твой день?» Хотя они не менялись, я никогда не чувствовала, что они были сказаны с чем-то меньшим, чем искренний интерес. Из всего, что он делал и говорил, это было моим любимым.
Была одна вещь, которую он делал, когда связывал мне руки, и она возглавляла список, но я не могла думать об этом слишком много, иначе ничего бы не добилась.