Чарли́ встала и бросилась мимо меня в ванную. Должно быть, это было ее первое предположение, поскольку я еще не показал ей окрестности. Я последовал за ней и увидел, что она стоит на коленях возле унитаза.
— Чарли́…
Она покачала головой, прежде чем положить ее на руку, в данный момент лежащую на сиденье унитаза.
— Я думала, меня стошнит. Хочу этого. Но не могу. Я даже не могу… эта женщина, она же мать. Она катала коляску!
Я протянул ей руку.
— Хочешь сказать, что кто-то пытался застрелить нас и промахнулся, вместо этого попав в мать? — спросила Чарли́ и отрицательно покачала головой.
— Мы не знаем, в кого они пытались стрелять. Все произошло так быстро. Охрана видела, как она упала, но не смогла остановить это. Она просто случайно оказалась между нами и стрелком в нужное время.
— Нужное время? Нокс, эта женщина — мать! Она сейчас в операционной и, возможно, никогда больше не увидит своего ребенка. Ее ребенок может никогда не узнать, потому что она шла рядом с нами…
Слова Чарли́ затихли, когда она рухнула на плитку.
Я потянулся к ее плечам.
— Это трагично, но она вполне могла бессознательно спасти наши жизни. Спасти твою жизнь. Я помогу ей и ее семье, насколько смогу. Но, Чарли́, да простит меня Бог, я бы пожертвовал сотней матерей, миллионом людей, чтобы защитить тебя.
Взяв меня за руку, она встала, ее тело налетело на мое.
Подхватив ее на руки, я отнес ее на кровать, откинул одеяло, опустил ее тело на простыни и сел рядом. Несколькими движениями я обеспечил ей комфорт, когда устраивал подушки и одеяла, все время стараясь не замечать слезы, которые молча покрывали ее щеки.
— Прости, — снова сказал я, вытирая слезу подушечкой большого пальца. Я сидел прямо, подавляя эмоции, вызванные этим решением. Я погрязну в этом позже. Теперь нужно быть сильным ради Чарли́. — Лучший способ обезопасить тебя — это прекратить то, что происходит между нами.
Глаза Чарли́, которые до этого были почти закрыты, широко раскрылись.
— Нет.
Ее голос звучал твердо и решительно.
— Я не могу позволить…
Она потянулась к моей груди, ее пальцы задержались на маленьких пуговицах моей рубашки.
— Могу я тебе доверять?
Я прищурился.
— Конечно.
— Значит, то, что ты мне говоришь, правда?
Мое негодование росло. О чем, черт возьми, она говорит?
— Да, однозначно.
— А ты не расскажешь мне что-нибудь, чтобы я почувствовала себя лучше?
— Если ты говоришь об этой женщине, то она в операционной. Как только я услышу больше, то…
— Нет, Нокс, — сказала она, останавливая меня. — Я говорю не об этой женщине. Я говорю о том, что ты сказал мне в парке. То, что ты сказал за мгновение до того, как разразился ад.
Склонив голову, я уперся подбородком в грудь и потянулся к ее прекрасному лицу. Даже несмотря на слезы и страшную бледность, она была потрясающе красива. Ее теперешний вопрос вернул румянец на щеки.
— Я говорил, что люблю тебя, — сказал я. — Я не произносил этих слов с тех пор.…
Она потянулась к моим щекам и притянула меня ближе.
— Я никогда не говорила таких слов, — она сказала это перед тем, как наши губы встретились, — и Леннокс Деметрий… — она нежно поцеловала меня. — …Я люблю тебя. Так легко ты от меня не избавишься.
Давление от всего, что произошло, выплеснулось наружу. Влага угрожала моему зрению, когда вид передо мной потерял фокус. Я притянул ее ближе, не желая, чтобы она видела мою слабость.
— Я так сильно тебя люблю. Я не могу потерять тебя, — сказал я с комом в горле.
— Я здесь. Я в безопасности.
Не раздумывая, я сорвал с нее одеяло, которым совсем недавно укрывал. Как только оно исчезло, я потянулся к подолу ее рубашки и снял ее через голову.
— Мне нужно тебя увидеть.
Чарли́ не спорила и не протестовала. Она подняла руки и бедра, позволяя мне снять с нее одежду, клочок за клочком, пока я не обнажил каждый дюйм ее прекрасного тела.
— Вставай.
После секундного колебания она сглотнула и сделала, как я приказал. Совершенно обнаженная, она стояла передо мной.
— Повернись.
Она медленно вращалась, когда мои глаза двигались вверх и вниз по ее великолепному телу, изучая ее сексуальные подтянутые изгибы.
Никаких изъянов. Ни единой царапины. Она была совершенна во всех отношениях.
Когда ее великолепное тело было полностью обнажено, я протянул ей руку и притянул к себе. Теплая и в безопасности, я упивался ее присутствием. Мягкие округлые груди встретились со мной почти на уровне глаз, когда я остался сидеть на краю кровати. Они идеально поместились в моих ладонях, когда мои пальцы нежно ласкали каждую из них, вызывая негромкие мяуканья с ее губ, когда ее соски потемнели и превратились в твердые, каменные пики.