Дотянувшись до ее талии, я повернулся, возвращая ее на кровать, длинные рыжие волосы развевались вокруг ее безмятежного лица. Спокойная и нереальная, она лежала неподвижно, прежде чем поднять руки над головой и отдаться мне. Кончиками пальцев я коснулся ее теплой кожи. От запястий к плечам, от ключиц к груди, обеими руками я обхватил ее талию и бедра. Всхлипы наполнили комнату, когда мурашки побежали по коже после моих исследований.
Везде.
В безопасности и целая — повторялась мантра, пока мой мозг не принял это как факт.
Ее глаза, которые следили за каждым моим движением, теперь были закрыты, и она сосредоточилась на моих прикосновениях. Больше не довольствуясь тем, что мои руки трепещут от открытия, мои губы присоединились к миссии.
— О-ох, Нокс.
Я раздвинул ее ноги и опустился к ее сердцевине. Всего несколько мгновений назад она была в полном отчаянии. Больше нет. Теперь все ее тело дрожало от желания. Я нашел выход для эмоций, которые были сдержаны внутри меня, и она была восхитительна.
Ногти Чарли́ впились в кожу моей головы, а ее колени раздвинулись, когда она поощряла мои действия. Моя первая проба была медленной и глубокой, сладкой и соблазнительной. Ее бедра дернулись, когда мой язык лизнул и закружился вокруг ее клитора. Я хотел, чтобы она забыла сегодняшний инцидент, чтобы чувствовала себя в безопасности. Я хотел увести ее мысли в лучшие места. Облизывание за облизыванием она отвечала, ослабевая под моими действиями.
А потом плотина, которую я пытался построить внутри себя, прорвалась. Мое самообладание растворилось в хоре стонов и звуков экстаза. Я больше не стремился только угодить; я изголодался по лакомству, лежавшему передо мной. Как человек, лишенный питательных веществ, я нуждался в большем.
Ее бедра извивались под моей безжалостной хваткой, пока я сосал ее клитор. Каждая капля была лишь закуской, закуской, которая только разжигала мой аппетит. Мое имя присоединилось к другим звукам, наполняющим воздух вокруг нас, когда ее ноги напряглись, а тело содрогнулось.
— П-пожалуйста, — умоляла она, задыхаясь.
Мне не нужно было больше ничего слышать. Через несколько секунд мои туфли упали на пол. Брюки и боксеры были спущены ниже колен. Я отпустил свою твердую как камень длину, теперь пульсирующую в моей собственной хватке.
Ее затуманенные глаза уставились на меня. Когда ее взгляд упал на мою эрекцию, улыбка, которую она сдерживала, засияла от предвкушения, когда нижняя губа исчезла между зубов. Мы поцеловались, мои зубы вырвали ее губу из плена, а ее язык искал свой собственный вкус. Хотя не был уверен, что это возможно, я стал еще тверже.
Не говоря ни слова, я подтолкнул ее перевернуться на живот и приподнял ее округлую попку, когда она устроилась на локтях. Только на мгновение я нашел время оценить шедевр передо мной. Мона Лиза или Звездная ночь не могли сравниться с ее красотой: установленная, готовая и желающая. Чарли́ была очаровательна. Ее тело не сопротивлялось, но толкнулось ко мне, когда она издала громкий вздох, и моя длина скользнула глубоко внутрь. Стенки ее киски растягивались и приспосабливались, пока сжимались вокруг меня. Толчок за толчком, я погружался все глубже и глубже, пока ее руки не ослабли, оставив ее крики удовольствия приглушенными подушками. Мои пальцы побелели, когда впились в ее бедра, управляя ее движениями. Все сильнее и сильнее, я был одержим. Трение было лекарственной смесью, смесью стимулятора, чтобы продолжать идти и транквилизатора, чтобы облегчить мой предыдущий хаос. Комната наполнилась ее бессловесными криками, когда она снова взорвалась, ее мышцы напряглись, прежде чем, наконец, ослабеть.
Я вышел и повернул Чарли́ так, чтобы видеть ее золотистый взгляд, больше не испуганный, ее красивые глаза были прикрыты, насыщены и удовлетворены. Она протестующе застонала, когда я снова погрузился в нее. Медленно я дразнил, входя и выходя, мой член намеренно терся о ее чувствительный клитор. Такая удивительно отзывчивая, она снова начала двигаться вместе со мной. Наши тела синхронизировались в собственном ритме. Прежняя настойчивость исчезла. Моим единственным желанием было задержаться на этой волне. Это было как-то иначе, чем когда-либо. Я не трахал Чарли́, но любил ее. Выражение ее лица менялось все больше и медленнее по мере того, как нам обоим становилось все ясно.