Неужели им не видно, что каждый урок походил на начало междоусобицы. Хоть слизеринцы после победы и были опозорены, это отнюдь не лишило их высокомерного презрительного аристократизма, казалось, наоборот усилило вражду и отделило от остальных. А некоторые змеёныши даже позволяли отпускать шуточки в ее сторону!
Один слизеринец кинул записку соседу.
― Мистер Тэтчер, по-моему, я ясно объяснила правила в начале года. Минус пять очков со слизерина за нарушение дисциплины.
Улыбка померкла на лице парня, и он поджал губы, не решаясь смотреть на декана. Снейп слегка прищурил глаза, но не возразил. Интересно, почему? Таким поведением он сбивал с толку окончательно.
Все готовили чары по балансированию предметов. Гермиона наглядно показывала движения палочкой. Ученики внимательно наблюдали, и только Тэтчер-младший вместо выполнения задания измывался над впереди сидящим соседом. Доказывать отсутствие инстинкта самосохранения и схожесть с ослом этому юноше удавалось лучше всех. Карл, что и ожидалось, развернулся и зарядил обидчику хорошую оплеуху. Уязвлённый, как индюк перед курицей, Тэтчер запустил пакостное заклятье. Ситуацию, увы, нельзя было никак предотвратить. Магия пролетела мимо, и ударила прямиком в чары Гермионы, а они, отрекошетив, попали в неё.
Она вскрикнула. В глазах защипало, и картина реальности померкла. Северус метнулся к ней.
― Занятие окончено, ― процедил он оторопевшим истуканам.
― Нет, профессор, всё в порядке! Такое бывает. Сейчас всё пройдёт.
Ученики замерли в замешательстве.
― Мисс Грейнджер, вам нужна помощь. Не будьте такой упёртой. ― прошипел профессор. ― Чары обладают обманчивой безболезненностью, которая может привести к плачевным результатам. И, ― он взглянул на учеников, ― почему ещё никто так и не додумался сходить за мадам Помфри? Занятие окончено.
― Мадам Помфри сейчас в больнице св. Мунго, ― ответила всезнайка, глядя куда-то в стену.
Дети исчезли так быстро, словно слова Северуса служили портключом. Излюбленный Хогвартсом директор помолчал, смеряя взглядом, а после прикоснулся к её подбородку, приподнял голову и внимательно посмотрел в зрачки. Эти удивительно янтарные глаза смотрели сквозь него: ослепило.
― Мисс Грейнджер, именно такие случаи и показывают профессионализм, — ядовито протянул он.
Вместе с должным возмущением девушку охватила волна резкой боли. Гермиону никогда не переезжал поезд, но если бы это и случилось, боль была бы такой же, можно не сомневаться. Тело выворачивало наизнанку. Уж точно сейчас не до профессионализма.
― Да неужели? ― огрызнулась она, ― Во-первых, я дала слово. Во-вторых, это мой выбор. В-третьих, мне сейчас и без ваших нравоучений тошно, профессор!
― Вставайте, ― приказал он, поддерживая за предплечье.
― Зачем?
Снейп вздохнул, моля Мерлина о терпении.
― Если вы не хотите лишиться своих любопытных глазок и умереть от болевого шока, то вам следует хоть раз перестать задавать нескончаемые вопросы.
Гермиона повернула голову в его сторону, метнув копной каштановых прядей. Правда была на его стороне. Пришлось повиноваться.
Слишком поздно Снейп заметил близость между ними, такую, что её слегка поджатые губы, такие нежные и мягкие, к его досаде, оказались в нескольких сантиметрах от него. Северус рассмотрел Гермиону и заметил те разительные изменения, что природа творит с девочкой, превращая её в девушку. Она стала ещё более прекрасной. Он едва удержался от непростительного. Непростительного для себя поступка.
Медленно и осторожно они вышли из класса. В коридорах царила пустота, а тишина нарушалась лишь цоканьем её каблучков. Шли молча, стараясь не делать резких движений, ибо каждый толчок сопровождался новой волной боли. Гермиона тихо хныкала. Она знала, что этот приступ сейчас пройдёт ― читала ведь. Стоило перетерпеть, но слёзы лились сами по себе. Каждый шаг словно порция круцио. Каждое движение — удар молнии.
Снейп не терпел девичьих мучений, а потому-то и не смог не заключить беззащитную в объятия. К его удивлению, она зарылась носиком в складки чёрной ткани и даже приобняла.
Боль творит с людьми странные вещи.
«Черт, Грейнджер, зачем ты вернулась?».
Как только дрожь тела слегка утихла, она позволила отвести себя в больничный блок. Помфри, с счастью, уже вернувшаяся, осмотрела раненую и, оказав нужное лечение, потребовала от Гермионы остаться в палате и отдохнуть.
Снейп стремительно вышел, сверкнув мантией.
Ему хотелось защитить её? Помочь? Что уж там! Он к ней привязан. Эта ведьма очаровала его ещё в больнице, пока он лежал в коме. Как же ему хотелось на неё накричать и выставить за дверь тогда, но в парализованном состоянии трудно выгнать кого-либо, особенно когда сознание вдали от тела.
Самое ужасное, что это самое сознание и не думало искать тот самый свет в конце туннеля. Наоборот, оно сочло весьма забавным присутствовать на всех свиданиях с Поттером и другими снедаемыми совестью людьми. В особенности с гриффиндорской лохматуньей, навещавшей его чаще всех. Эта дурацкая искренность, надежда, что он придёт в себя, рассказы о новостях, о мире раздражали и покоряли. С какой тёплой улыбкой говорила она о будущем, с какой нежностью держала за руку! Поначалу Снейпа это жутко выводило, ему не нужны никакие чувства с её стороны. Дистанция и только дистанция, которую она, выскочка непокорная, позволяла себе нарушать!
Со временем эти нарушения стали обыденными, и, признаться, ему они нравились. Грейнджер стала близкой и родной. Вот тогда он и понял, что привязался к этой всезнайке. Мерлин его откедаврь, что с ним происходило тогда? Он не знал и не хотел. Просто по прибытии в тело Снейп сразу же, как и было решено накануне, послал к чёрту всё и всех. Только вот Грейнджер в этот торжественный момент не почтила своим присутствием, а это и не к счастью, и не к радости.
Как назло, мысли уже битый час вертелись вокруг всезнайки, и даже боль метки, невыносимо болевшей с последней битвы, тихо исчезла.
Снейп кинул в котёл корень тысячелистника и помешал, решив сосредоточиться исключительно на зелье.
***
Через три дня всё вернулось на полочки. Дни тянулись так же уныло и скучно, как давно жёваная жвачка. Гермионе становилось все тоскливей. Никаких приключений и друзей. Браво, Гермиона выбрала самое лучшее!
Поворчав про себя, она выбралась из тёплой кроватки, завернулась в висящий на двери махровый халат и, затянув его потуже, вышла из комнаты. Ночи в Хогвартсе теперь не так мучительно страшны, как интересны. Портреты всегда выручали во время бессонницы, а поскольку такой случай наступил именно сейчас, Гермиона уже шествовала вдоль очередного коридора.
Все спали, ну почти. Отбой был два часа назад, но когда это останавливало непобедимое любопытство? Шайка маленьких ребят в составе девочки и двух мальчиков тихо кралась вдоль тёмно-бордовой стены. Волнение и одновременно азарт вынуждали их продолжать. «Первый курс. Ясно», ― подумала Гермиона и хмыкнула. Дети заметили её и истерично пискнули, но, поняв, что это профессор Грейнджер, слегка успокоились. Конечно, она ведь не профессор зельеварения!
― Что вы тут делаете? ― серьёзно спросила она: их лучше отправить спать.
Ребята округлили глаза. Девочка по имени Милли посмотрела на своих бедолаг-дружков, которые растерянно чесали затылок, и смело ответила, что они заблудились. Профессор Грейнджер строго прицыкнула языком, сердясь.
― Мы, эм… портреты, понимаете… ― пыталась ответить малышка.
Откуда ни возьмись за спиной профессора возникла фигура другого профессора, и малышня ойкнула. А повод-то оказался серьёзным. Облачённого во всё чёрное, его не сразу-то заметишь в полумраке.
Вместе с шелестом мантии послышался произнесённый спокойным голосом «Люмос». Северус приблизился и вскинул бровь, обнаружив три рожицы гриффиндорцев и мисс Грейнджер. Впрочем, для зельевара они — четыре рожицы, ищущие приключения. Гермиона обернулась и увидела направленную на неё палочку. Свет заставил зажмуриться. Северус закатил глаза.