— Таким образом, — заговорила я после долгой паузы, — Адриан не позволил Чарлвуду жениться на Каролине, а Чарлвуд в отместку заставил Адриана вступить в брак с женщиной, на которой тот жениться вовсе не собирался.
Гарри откинулся назад и вытянул обутые в сапоги ноги.
— Выходит, что так, — согласился он. — Для Чарлвуда вы были все равно что манна небесная. Разумеется, он получил бы еще большее удовольствие, если бы вы были некрасивы, но в любом случае он сумел использовать вас для осуществления своего замысла. Вы расстроили свадьбу Адриана с леди Мэри Уэстон.
Отчего-то мне вдруг стало больно.
— Он любил леди Мэри?
Гарри пожал плечами:
— Насчет любви не знаю, но он определенно собирался на ней жениться.
— Но ведь они не были помолвлены.
— Просто Адриан еще не успел сделать ей предложение.
— Но она ведь могла ему и отказать.
Гарри бросил на меня такой взгляд, словно я сказала нечто чудовищное.
— Отказать Адриану?
— Я не считаю это невозможным, — с достоинством произнесла я.
Гарри даже не дал себе труда мне ответить — настолько глупым, по всей вероятности, показалось ему мое замечание.
В молчании мы прикончили остававшиеся на блюде оладьи. После этого я предложила Гарри вместе со мной прокатиться верхом. Он согласился, и мы, одевшись потеплее, покинули дом через боковой выход и пошли по посыпанной гравием дорожке, ведущей к конюшне.
Надо сказать, что территория поместья Лэмбурн-Мэнор выглядела так же просто и непритязательно, как и дом, в котором жили его хозяева. Неподалеку от дорожки, ведущей к конюшне, были расположены две каменные постройки. Одна из них когда-то была сыроварней, другая — кухней, однако теперь, когда члены семейства Грейстоунов появлялись в Лэмбурне лишь эпизодически, оба строения превратились в своеобразный склад мебели, которая в доме уже была не нужна. По обе стороны от дорожки лежала бурая земля, которая летом покрывалась густой изумрудной травой.
Постройки, относившиеся к конюшне, были сложены из того же камня, что и дом. Они включали в себя каретный сарай, где в данный момент стояла всего одна легкая прогулочная двуколка, и собственно конюшню, в которой было двенадцать стойл. Все они без исключения выходили на вымощенный булыжником центральный двор и имели так называемые голландские воротца, имевшие две створки — нижнюю и верхнюю. Заняты из них были только пять: в четырех держали животных, принадлежащих лорду Грейстоуну, а в пятом стояла лошадь, на которой приехал его брат Гарри. Во всех пяти стойлах верхние створки были открыты, чтобы их обитатели не испытывали недостатка в свежем воздухе и солнечном свете.
Я с любопытством заглянула в стойло, куда поместили лошадь Гарри, и увидела породистого гнедого мерина, жизнерадостно уплетающего сено.
— Хорошо, — обратилась я к стоящему у меня за спиной Гарри, окинув мерина внимательным взглядом. — Наверняка у него очень плавный аллюр.
— Да, действительно, — с удивлением посмотрел на меня Гарри. — А как вы узнали?
— Это всегда можно определить по строению плеча.
Изумление на лице Гарри медленно сменилось другим, хорошо мне знакомым выражением, которое очень трудно описать словами. Я никогда не могла понять, почему мужчины так убеждены, что женщины не способны разбираться в лошадях.
— Позвольте мне показать вам Эльзу, — сказала я, и мы прошли к стойлу, в котором содержалась моя любимая кобыла. Она доедала свою утреннюю порцию сена, но, услышав мой голос, оглянулась через плечо. Ржать она не стала, по-видимому, считая такое выражение чувств вульгарным, однако с весьма независимым видом грациозно подошла к воротцам стойла, приняла от меня кусочек сахара в качестве угощения и снисходительно позволила погладить белую звездочку у себя на лбу.
Глядя на кобылу, Гарри раскрыл рот от удивления, я же довольно улыбнулась, зная, чем оно вызвано. За последние несколько месяцев во внешнем виде Эльзы произошли резкие изменения к лучшему. Шея ее украсилась чудесной гривой, спина округлилась, а ноги и круп начали обрастать мышцами. Я знала, что если дальше все пойдет так же, то через год она превратится в поистине великолепное животное.
— Сколько ей лет? — поинтересовался Гарри.
— Шестнадцать.
— Я так и думал. Что вы с ней такое сделали?
— Я езжу на ней верхом.
Гарри бросил еще один, на этот раз гораздо более откровенный взгляд на мою юбку.
— А вы что же, не пользуетесь женским седлом?
Я отрицательно покачала головой:
— С самого начала я выучилась ездить верхом по-мужски, и мой отец сказал, что заставлять меня переучиваться и садиться в седло боком было бы просто варварством.
— Если хотите, я вам ее взнуздаю, миледи, чтобы вы могли показать лорду Гарри, какова она под седлом, — послышался сзади голос Уилли, в котором звучало столько гордости, что я не смогла сдержать улыбки. Оба конюха, работавших в Лэмбурн-Мэнор, обожали своих питомцев, и лошади платили им тем же.
— Да, мне бы хотелось посмотреть на нее на ходу, — сказал Гарри.
Стоя под лучами холодного зимнего солнца, мы молча наблюдали за тем, как Уилли седлает Эльзу. В дальнем конце конюшни располагались три просторных огороженных загона. Один из них я превратила в манеж, посыпав мерзлую землю опилками. Туда мы и отвели оседланную Эльзу. Под взглядами двух мужчин — лорда Гарри и Уилли — я вдела ногу в стремя и одним движением взлетела в седло.