– Доусон считает весьма странным, что Гарри взял с собой плоскодонку, – говорю я с легким оттенком иронии.
– Я сказал ему, что нахожу это не совсем обычным, – сразу признается Морланд.
– Я так и думала, что на эту идею навели его вы, – с легким укором откликаюсь я. – Он также очень озабочен анонимным письмом и считает необходимым тщательно расследовать эту линию.
Ричард явно чувствует себя неловко.
– Да, и об этом я тоже ему говорил.
– Значит, вы кого-то подозреваете?
– Как только вы показали мне письмо, я сразу понял, кто мог его написать.
– Понятно, – коротко киваю я. – Вы знали этого человека?
– Эллен, возможно, мне следовало рассказать вам обо всем раньше, но я не хотел без надобности… – Он подыскивает слово. – …Расстраивать вас. – Ричард с сочувствием смотрит на меня.
– Может, тогда я поняла бы все раньше, – тихо говорю я. – Ладно, постараюсь понять сейчас.
Морланд быстрым движением развязывает галстук, резко снимает пиджак, бросает его на стул. Впечатление такое, что он хочет сэкономить время для рассказа.
– Я приготовлю кофе. – Он жестом приглашает меня на кухню и включает электрический чайник. – Я уже говорил вам, что мы столкнулись со взводом Гарри на Фолклендах ночью? – Словно забыв о ложках, он вытряхивает растворимый кофе из банки прямо в кружки. – И что его подчиненные переживали из-за смерти солдата по фамилии Когрив? – Морланд опирается спиной о стойку и складывает руки на груди. Под неоновым светом, падающим сверху, черты его лица обостряются, под глазами залегают глубокие тени. Словно восстанавливая в памяти детали, он медленно говорит: – Солдаты Гарри растерялись. Первым делом они обстреляли нас. На войне такое, конечно, случается, но ведь это произошло не в пылу боя. Аргентинцы были от нас самое меньшее милях в пятнадцати. Наша группа знала об этом, но даже если допустить, что у десантников разведданных было меньше, они повели себя излишне нервозно. – Ричард качает головой, углубившись в воспоминания. – Кстати, с маскировкой у них дело тоже обстояло неважно. Шли со всякими стуками, разговорами. Мы их окликнули, а они тут же открыли стрельбу. К счастью, нас в спецвойсках хорошо учили уклоняться от огня, и мы не пострадали. Они быстро поняли свою ошибку и запросили пароль. Мы ответили. Но даже после установления контакта мы поднялись лишь тогда, когда они пообещали не стрелять.
Вода закипает, и чайник со щелчком выключается. Морланд отстраненно смотрит на поднимающийся из него пар.
– Мы, в принципе, обрадовались встрече, так как уже в течение трех дней находились на задании и устали. С двумя запланированными встречами с другой группой вышли промашки, а до третьей было еще далеко, так что повстречать своих было, конечно, приятно – обменяться информацией, нормально поспать под хорошей охраной. – Ричард разливает в кружки кипяток. – Но заснуть было все равно трудно. Во всяком случае, для меня. Я услышал такие вещи, от которых волосы встали дыбом. Я имею в виду демонстрацию полного пренебрежения по отношению к Гарри со стороны трех-четырех солдат его взвода. При том, что остальные молчали и не пытались заставить тех заткнуться, как произошло бы в любом воинском коллективе. Создалось впечатление, что все это говорилось специально для нас. Гарри предпринял было попытку урезонить солдат, но никто не внял ему. В темноте я не видел лиц тех солдат, но Гарри, разумеется, знал их. Мои товарищи спали и, думаю, ничего не слышали. В конце концов уснул и я.
Ричард достает из холодильника пакет молока и нюхает его, затем предлагает мне. Я жестом отказываюсь. Он роется в ящике стола и выуживает оттуда чайную ложку. Кладет сахар в кружку и долго мешает свой кофе. Наконец поднимает глаза. Взгляд у него грустный.
– Я уже говорил вам, что они считали себя преданными. Правильно это или нет, но они были уверены, что смерти их товарища можно было избежать.
Морланд смотрит на меня, как бы спрашивая, нужно ли подробно повторять ранее сказанное.
– Они считали, что виноват был Гарри?
– Не все, а лишь некоторые. Но они действительно так считали.
– А он был виноват?
Ричард неопределенно пожимает плечами.
– Кто знает? Подробности этой истории я узнал позже, от других людей. В тех обстоятельствах легко было раздавать обвинения.
Он берет мою кружку и кивком головы приглашает пройти в гостиную. Мы усаживаемся по сторонам от камина. Огня в нем нет. На столике рядом с нами лежит яркий журнал мод, а на каминной полке стоит ваза с чуть увядшими цветами.
– Мы не знали, что незадолго до нашей встречи со взводом Гарри там произошел серьезный инцидент. Солдат по имени Аткинс набросился на Гарри с кулаками. А перед рассветом, когда мы собирались уже уходить, тот же солдат предпринял новую попытку. Проверяя снаряжение, я услышал неподалеку страшную возню. Двое десантников с силой удерживали на земле Аткинса, который брыкался и страшно матерился. Оказывается, он попытался снова наброситься на Гарри, но его успели вовремя остановить. Не выдержав, я спросил Гарри, в чем же дело. Он коротко бросил, что Аткинс просто спятил. Но впоследствии я узнал, что этот Аткинс был другом Контрива. Он хотел задушить Гарри. И я тут ни при чем.