Оставив заснувшую Кэти, я натянула плащ и выскользнула через боковую дверь в сад. Вышла на тропинку, ведущую к пристани, и побежала к реке. В темноте я часто спотыкалась и падала. Словно в забытьи, говорила сама с собой. И предательство Гарри открывалось мне с новых ужасных сторон.
У пристани я нашла только плоскодонку. Подвесной мотор стоял на своем месте, но ключа в замке зажигания не было. Тогда я вспомнила о направлении течения в эти часы и поняла, что смогу добраться до яхты и без мотора. Под задней скамейкой отыскала весла, установила их, оттолкнулась от пристани и быстро выплыла на середину реки. Течение подхватило и понесло меня. Было темно, над рекой все еще висел плотный туман, но я ни на секунду не сомневалась, что найду «Минерву». Моя ярость должна была привести меня к ней.
Доусона куда-то вызывают, и когда он вскоре возвращается, то предлагает сделать перерыв. Мы с Леонардом выходим прогуляться на улицу и безуспешно ищем какое-нибудь укромное прохладное местечко, где можно было бы спрятаться от полуденной жары.
– Это ужасно! – причитает Леонард по мере того, как мы приближаемся к тому месту, где по нашим расчетам должно находиться кафе. Это в двух кварталах от полицейского участка. – Ужасно! Но в некотором смысле, узнав, что это могло быть убийство, я, как ни странно, испытал чувство облегчения. Ведь самоубийство – это что-то совсем страшное. – Леонард смотрит на меня, ожидая ответа. Не дождавшись никакой реакции, спрашивает деловым тоном: – Вы хотите, чтобы я сообщил об этом вашим родственникам?
Мысль о том, что о подозрении на убийство узнает еще кто-то, неприятна мне.
– Нет, не сейчас.
– Но пресса… Боюсь, газетчики быстро пронюхают…
Кафе закрылось – еще одна примета кризиса. Мы поворачиваем обратно.
– Значит, родственникам все же придется сказать, – соглашаюсь я и тут же внутренне пугаюсь того, что это будет означать для Энн, Дианы, Чарльза и других.
В комнате полицейского участка мы собираемся уже как старые знакомые. Каждый занимает свое привычное место. Осуществляются обычные ритуалы с раздачей чая и включением магнитофона.
Судя по всему, Доусон чувствует себя все хуже. Глаза у него сильно слезятся и выглядят как стеклянные. Кожа вокруг ноздрей покраснела и припухла. Вместо носового платка он теперь использует бумажные салфетки – коробка с ними стоит на столе справа от него.
Леонард, решивший, судя по всему, искупить вину за предыдущее молчание, делает длинное заявление о неприемлемости столь долгого допроса. Действительно, уже пять часов вечера.
– Мы никого не собираемся задерживать дольше, чем требуется, – весомо отвечает Доусон и поправляет лежащие перед ним бумаги. Затем он переводит взгляд на меня. – Миссис Ричмонд, не могли бы мы поговорить с вами о некоторых эпизодах вечера пятницы двадцать шестого марта? – Голос у Доусона стал более жестким, и у меня создается впечатление, что происходит это не только от его простуды. – Вы отправились на ужин к мисс Синклер около шести вечера?
Я соглашаюсь.
– А во сколько вы уехали от мисс Синклер?
– Мне казалось, что я уже говорила вам. Где-то около десяти.
– Вы уверены?
– Ну… может, немного пораньше. Я не помню.
Доусон бросает на меня странный взгляд, будто уличает во лжи.
– Вы поехали прямо домой?
– Да.
Инспектор болезненно кашляет.
– А потом?
– Я кое-что сделала по дому и легла спать.
– Во сколько именно вы могли лечь спать в тот вечер?
– Полагаю, около двенадцати.
– После того, как вы вернулись домой, поступали ли на ваш телефон звонки?
Доусон неожиданно упирается в меня взглядом. Но я не отвожу глаз. Я готовилась к этому вопросу, хотя и боялась его. Я знаю, что должна сказать. Но мне следовало бы отрепетировать свой ответ получше.
Я делаю вид, что роюсь в своей не такой уж надежной памяти.
– Нет, я не помню, чтобы мне кто-то звонил.
– А в районе одиннадцати пятнадцати?
– Не думаю. Правда, в то время я, наверное, была в ванной и могла не слышать звонка. Дело в том, что когда я нахожусь в ванной, то часто включаю радио.
– Значит, если кто-то звонил вам в одиннадцать пятнадцать в тот вечер, вы могли не услышать этот звонок?
– Да. Но информацию должен был принять автоответчик.