– В чем дело, дорогая? – Молли смотрит мне прямо в глаза и ловко выпускает через нос узкую струйку дыма.
Несколько секунд я колеблюсь.
– Хочу попросить тебя об одолжении.
Молли тушит сигарету в пепельнице. Затем она делает свой характерный жест руками – широкое приглашающее движение, сопровождаемое звоном браслетов.
– Для тебя – что угодно.
Я приглашаю ее к столу, и мы усаживаемся рядышком.
– Дело в том, что полицейские, видимо, снова придут к тебе и будут расспрашивать обо мне. Если это произойдет, не могла бы ты… Одним словом, я была бы благодарна, если бы ты не рассказывала им о звонке от Кэти. В ту пятницу.
Молли понимает, о чем я говорю. Она уже энергично кивает головой.
– Я и раньше не говорила им об этом, так с какой стати стану делать это теперь.
– И еще…
– Что?
– Если у тебя возникают сомнения, если тебе не нравится моя просьба, то сразу откажись.
– Перестань! – Молли отмахивается от моих слов.
– В общем, ситуация для полицейских стала бы понятнее, если бы ты сказала им, что я очень беспокоилась за Гарри.
– Но ты же действительно беспокоилась за него!
– Я имею в виду, беспокоилась именно в тот вечер, в пятницу.
– Конечно, – Молли пожимает плечами, как бы удивляясь незначительности моих просьб. – Какие-то конкретные причины для беспокойства? Он был болен? В плохом настроении? – В голосе Молли интерес и одновременно облегчение от того, что я не попросила о большем.
– Плохое настроение. Депрессия. Поэтому я и уехала от тебя так рано.
– А ты уехала рано?
– Да, около десяти вечера.
– Значит, ты хотела убедиться, что с ним все в порядке?
– Да.
– Нет проблем. – Молли прижимается ко мне щекой.
– Мне, конечно, очень неудобно…
Молли резко отодвигается от меня и предостерегающе поднимает руку.
– Ничего не говори. Не нужно. – Чувствуется, она довольна, что проявляет черты конспиративности. Как будто мы играем в какую-то безобидную игру, а Молли удалось быстро понять ее правила.
Звонит телефон, и Молли, продолжая роль моего ангела-хранителя, идет к аппарату.
– О, Чарльз, привет! – Она скашивает глаза в мою сторону. И получив сигнал «Меня нет!», спокойно говорит Чарльзу, что я приняла снотворное и уже сплю.
Со стороны подъездной дорожки слышится шум машины. Наконец-то! Я с облегчением вздыхаю и выскальзываю на улицу через кухонную дверь. При виде старенького черного «гольфа» моментально забываю обо всех своих проблемах. Во мне просыпается давно забытое волнение любви и ощущение счастья. Я смотрю, как Морланд вылезает из машины и мысленно сравниваю его с тем образом, который живет во мне. Все сходится. Просто он стал мне еще роднее, как человек, которого я знаю уже много-много лет. В груди поднимается теплая волна. Это, наверное, и есть любовь.
Когда я вижу глаза Морланда, то без слов понимаю, что случилось нечто очень неприятное.
– У тебя есть немного времени? – спрашивает Ричард. Он не целует и даже не касается меня. Взгляд у него серьезный и жесткий.
В горле у меня вдруг становится сухо. Я безмолвно киваю и иду предупредить Молли, что ненадолго отлучусь. Когда я возвращаюсь, то вижу, что Морланд держит для меня открытой левую переднюю дверцу.
– В чем дело? Что случилось? – спрашиваю я, когда мы уже трясемся на кочках аллеи.
Ричард хмурится и с трудом отвечает:
– Я скажу тебе, когда приедем на место. – Он бросает на меня быстрый взгляд. – Если ты, конечно, не возражаешь. – И эта его вежливость меня убивает.
На основной дороге мы не сворачиваем в сторону Вудбриджа и дома Морланда, двигаемся по направлению к морю. Если бы даже я и захотела что-то сказать, меня останавливает жесткий профиль Ричарда, его крепко сжатые губы. Мы проезжаем один поселок, другой, затем сворачиваем на небольшую дорогу, потом попадаем на совсем узкую аллею, где едва могут разъехаться две встречные машины. И вдруг я понимаю, куда мы едем.
Солнце уже почти село, землю окутывают сумерки, верхушки высоких деревьев позолочены отблеском заката. За рядами деревьев начинаются обширные поля. Эта – некогда болотистая низменность, теперь осушена. Мы пересекаем ее и перед моими глазами встает огромный земляной вал, похожий на крепостную стену. За ним уже море.
Мы едем по узкой бетонной дороге, которая, поднимаясь на вал, разветвляется. Одна дорожка ведет в сторону группы строений, принадлежавших береговой охране; они стоят на самом гребне вала. Другая поворачивает налево, проходит несколько сот метров по валу и спускается к морю. Его свинцово-серая громада расстилается перед нами до самого горизонта. Морланд проезжает немного вдоль берега, находит какую-то только ему ведомую точку и выключает двигатель. В ту же секунду нас обволакивает рокот волн и шуршание гальки. Я ощущаю соленое дыхание моря.