– Эллен! – Леонард берет мою ладонь и осторожно, как бы успокаивая, похлопывает по ней. Его густые седоватые брови сдвинуты, на лице выражение сочувствия. – Вы, наверное, очень устали. Мы могли бы обсудить дела и в другой день. – Он несколько резковато отпускает мою ладонь, как бы испугавшись, что задержал ее дольше положенного.
– Я бы не стала откладывать этот разговор.
– Эллен, для меня не составит труда приехать к вам в конце недели или в любое другое удобное для вас время.
– Мне хотелось бы поговорить сегодня, – настаиваю я, – если вы не против.
Я понимаю, что этот разговор будет для меня нелегким – в семье давно уже намекали на некоторые сложные обстоятельства в делах Гарри. Но сейчас настал такой момент, когда я предпочитаю выслушать любые известия, какими бы неприятными они ни были.
Леонард на секунду задумывается.
– У вас все в порядке, Эллен? С вами кто-то останется на ночь? Вам нельзя сейчас быть одной.
Может, попросить Молли переночевать сегодня здесь?
Я уже давно пришла к выводу, что в моей внешности, а, может быть, в манере поведения есть нечто такое, что заставляет людей беспокоиться и переживать за меня. Во всяком случае, людей типа Леонарда, Чарльза или Молли. А смерть Гарри, судя по всему, заставляет их проявлять свое беспокойство еще активнее.
– Успокойтесь, Леонард, со мной все в порядке, – отвечаю я.
Он внимательно смотрит на меня, явно не уверенный в искренности ответа, затем коротко кивает. Мы садимся. Леонард кладет на колени кейс-атташе, открывает его и достает оттуда пачку бумаг.
– Если позволите, Эллен, я начну с юридических аспектов сложившейся на сегодняшний день ситуации. Потому что все остальное является производным именно от этого.
Леонарду около шестидесяти. Он принадлежит к старому типу семейных юрисконсультов. Такие люди заботятся о вас от рождения до смерти. Гарри нанял Леонарда вскоре после нашей женитьбы. Этот выбор тогда меня удивил. Все другие помощники Гарри – бухгалтеры, финансовые консультанты, юристы фирмы – были молодыми и порывистыми людьми. Видимо, на этом фоне степенный, солидный и уравновешенный Леонард показался Гарри наиболее подходящим на роль поверенного в делах семьи.
– Со времени нашего последнего разговора ситуация немного прояснилась, – осторожно начинает он. – Но боюсь, что в целом она достаточно сложна. – Леонард изображает на лице сожаление. – Как вы знаете, завещание составлено достаточно ясно, и при обычных обстоятельствах оно могло быть официально утверждено в течение пары месяцев. В нынешней же ситуации не приходится надеяться, что это произойдет в ближайшее время.
– Завещание? Прошу прошения, не могли бы вы разъяснить мне его содержание подробнее?
– Вы имеете в виду его условия?
– Да.
– Кхм… – Моя просьба явно не вызывает у него энтузиазма. Кажется, он хотел побыстрее миновать дурные известия, а я своим вопросом задержала его на этом. – Хорошо. Вам не ясны какие-то отдельные пункты или же…
– Я бы хотела разобраться в завещании в целом.
Он смотрит на меня с внезапным опасением.
– А разве вы не видели его?
– Ну… вообще-то… не видела.
– Может, вы видели его, но давно?
– Гарри что-то говорил мне о нем.
– А я думал… Ведь вы сказали мне по телефону…
Мои слова, похоже, задели его за живое. Я извиняюсь перед ним, объясняя, что во время нашего телефонного разговора, который состоялся (если память мне не изменяет) в шесть утра на второй день после нашего прилета в Калифорнию, я плохо соображала. Давало себя знать снотворное.
– Ну, раз Гарри вам говорил, – Леонард немного оттаивает.
Когда родился Джош, Гарри сказал мне, что если с ним что-то случится, мы не останемся без средств к существованию. Он гордился тем, что сможет обеспечить нас, тогда как сам ничего не унаследовал от отца. Гарри сказал, что оставит определенный капитал в виде траста, но не вдавался в подробности. Он никогда не говорил больше, чем хотел сказать. Скрытность была формой его существования, и приобрел он это качество во времена своего нелегкого детства.
Года два назад Гарри упомянул, что для Кэти он создаст отдельный попечительский траст. Я испытывала чувство гордости, благодарности и была тронута до глубины души. Хотя я не считаю, что наследство идет на пользу молодым, но для Кэти это было бы подобно манне небесной, могло принести столь необходимое ей чувство уверенности в себе.
Как всегда, Гарри не называл суммы, а я, как всегда, не спрашивала. Только за несколько недель до смерти мужа, когда даже мне стало ясно, какие сложные проблемы опутали его, я вновь подумала о наследстве для Кэти, беспокоясь, что Гарри передумает. Я спросила одного бухгалтера на собрании избирателей о порядке функционирования попечительских трастов, и он заверил меня, что такой фонд не может быть ликвидирован, если он уже создан.