– Вся хитрость состоит в том, что акциями владеют подставные лица. Это распространено в оффшорных зонах. Так что информацию об истинных владельцах компании получить невозможно.
Боковым зрением я замечаю на лужайке какое-то движение. Это идет Морис. На плече у него мешок то ли с удобрениями, то ли с торфом.
– О каких суммах идет речь, – спрашиваю я. – О больших?
– Да уж, немалых! – восклицает Шварц. – В общей сложности более трехсот тысяч фунтов.
Всегда эти сумасшедшие цифры. Мне просто трудно соотнести это с моими представлениями о деньгах. Долги Гарри, закладные, «Эйнсвик» – все эти длинные ряды цифр со множеством нулей.
Морис останавливается у цветочной клумбы и опускает мешок на землю. Несколько мгновений он размышляет, глядя на цветы, затем поворачивается и идет через лужайку обратно. Сколько ему платят? Я стараюсь припомнить и заодно прикинуть, как долго смогу держать его.
И вот наконец я оказываюсь перед необходимостью задать Шварцу вопрос, который все равно рано или поздно должна была задать. С каким-то дурным предчувствием я тихо спрашиваю:
– Почему вы думаете, что тот счет должен быть здесь?
– Потому что ваш муж, миссис Ричмонд, был единственным, кто имел контакты с фирмой «Маунтбэй» и хоть что-то знал о ней. Скажу иначе: мы не можем найти никого другого, кто располагал бы такими сведениями. И кроме всего прочего, миссис Ричмонд, – взгляд Тима Шварца упирается мне в глаза, – никто иной, как ваш муж, подписывал платежные документы на «Маунтбэй» и осуществлял их контрассигнацию, то есть получал вторую подпись. – Тоном, которым Шварц произносит это, равно как и неотступным взглядом он явно старается вложить в свои слова дополнительный смысл.
Боже мой, Гарри, что же это такое? Я судорожно соображаю, что сказать.
– А тот, кто ставил на платежках вторую подпись? Может, спросить у него?
В глазах у Шварца вспыхивает мрачная веселость.
– Вторую подпись на платежных документах ставил наш старейший попечитель сэр Джон Элфон. Видите ли, сэр Джон никогда не вникает в какие бы то ни было детали.
В комнате повисает молчание. Каждый из нас, видимо, обдумывает сказанное. Затем Тим Шварц резко встает.
Я же поднимаюсь медленно и стараюсь, чтобы у него не создавалось впечатление, будто смотрю на него сверху вниз, поскольку он значительно ниже меня ростом.
– Мы поищем еще раз, – серьезно произношу я. – Просто на всякий случай.
Шварц устало машет рукой, выражая таким образом свое пессимистическое отношение к моему обещанию. Несколько секунд он молчит, что-то обдумывая. Судя по лицу, внутри у него происходит какая-то борьба. Наконец честность одерживает в нем победу над естественным инстинктом осторожности, и он говорит:
– Должен предупредить вас, миссис Ричмонд: если ситуация не получит своего разрешения, то есть если документально не подтвердится, что «Маунтбэй» получила деньги на законных основаниях, мы вынуждены будем обратиться в судебные инстанции с просьбой о расследовании.
– Я понимаю, – отвечаю я тихо.
Видимо, решив идти до конца в раскрытии передо мной всей тяжести положения, Шварц на одном выдохе добавляет:
– Аудиторы не исключают той вероятности, что в этом случае вина может быть возложена на вашего мужа.
– Но мой муж мертв, мистер Шварц.
– Да, знаю, – со вздохом говорит Тим. Вздох должен, видимо, продемонстрировать хоть малую толику соболезнования. – Но если аудиторы не смогут завершить проверку и утвердить отчетную документацию, что представляется сейчас весьма вероятным, тогда они должны будут указать, почему не смогли этого сделать. Они вынуждены будут указать на лицо, несущее персональную ответственность за сложившуюся ситуацию. – И быстро добавляет: – Я очень сожалею.
Я провожаю Тима Шварца до двери. Он держит свой портфель под мышкой и сумрачно смотрит на дорогу.
– Мистер Шварц, когда вы намекаете на персональную ответственность моего мужа, вы подразумеваете, что он должен был проявлять большую осмотрительность в работе с «Маунтбэй»? – тихим голосом спрашиваю я.
– Миссис Ричмонд… – Тим ловит ртом воздух, явно застигнутый вопросом врасплох. – Миссис Ричмонд… Ваш муж прекрасно осознавал, что делал! Он сокрыл эти деньги! Он знал все о «Маунтбэй», он… – Шварц отворачивается и сердито смотрит на деревья.
В животе у меня холодеет.
– Вы говорите ужасные вещи, мистер Шварц…
Он делает короткий жест, который должен означать сожаление.
– Уверена, что существует какой-то способ избежать… – Я хочу сказать «публичного скандала».
– Аудиторы не могут ждать бесконечно! – восклицает он с нотками возмущения. – И мы тоже! Счета должны быть разблокированы. Ведь банк не выдает нам наши же деньги. Общество дошло до того, что вынуждено отложить отправку очередной партии благотворительной помощи. Речь идет о лекарствах и медицинских препаратах для детей. Они должны были быть отправлены через две недели. Пострадают дети, миссис Ричмонд. Дети! – Глаза Шварца горят благородным негодованием.