Вы ничего не забудете, сказал я, будете обо мне помнить еще долго, точнее говоря, всю свою жизнь, однако вовсе не потому, что я вас люблю, а потому, что от общения со мной вы станете одержимы болезненной страстью.
Потом я подсел к ней. Она задумчиво разглядывала меня. Я люблю круассаны, проговорил я. – А из вас неудержимо изливаются любовные признания. С этими словами она взяла круассан и откусила кусочек. Растерявшись, я вдруг подумал, что не знаю, чем ответить. Ведь самое главное я уже сказал вчера вечером. Все прочее показалось мне банальным. Она ела молча, а я не сводил с нее глаз. Она была такой же красивой, как вчера, даже еще чуточку привлекательнее, потому что выглядела уставшей, что ей очень шло. Она одевалась так, как женщины, которые проводят много времени в дороге, – например, легкий костюм из хлопка с фирменной этикеткой и пестрый платок с лошадиными головами. Ее гнев сменился неуверенностью, и когда ее лицо – наконец-то, наконец-то – просветлело, мне подумалось: ну что же, моя взяла. Я облегченно вздохнул, но она, улыбнувшись куда-то в сторону, проговорила: значит, ты здесь, душа моя! Позвольте представить вам моего жениха, воскликнула она; я сейчас вернусь, дорогой, все происходящее здесь – это, видимо, недоразумение. Итак, господин Розенбауэр, не смею вас больше задерживать. Мне кажется, плавательный бассейн на десятом этаже. Желаю удачного дня. Затем она встала с места и, ни разу не обернувшись, удалилась.
После этого я заказал яичницу, свиное сало и еще дважды – коньяк. Вернувшись в свой номер, я, заливаясь слезами, перерыл мини-бар. Вначале еще что-то выбирал. Налил себе джин с тоником. Потом придумал коктейль с горьким лимонным напитком, запил все пивом да еще опорожнил одну за другой все дурацкие маленькие бутылочки. Когда я проснулся, было темно. Я знал, что она ушла. Уехала, я поцеловал подушку. Хризантема, простонал я, моя Хризантема.
Мне подумалось, что не составит труда незаметно покинуть гостиницу. Где-то за чиппендейлской мебелью, шпалерами и люстрами наверняка должен быть такой же неонового цвета лабиринт из коридоров и лестниц, как в театрах и концертных залах. Мой костюм почти высох. Я вышел из номера. Некоторое время прохаживался по коридору взад и вперед, прислушиваясь к шорохам, доносившимся из номеров. Настоящий вестерн. Топот лошадиных копыт, обрывочные команды. Чуть поодаль плакал ребенок. Затем перед дверью взгляд упал на поднос с парой тарелок, на которых валялись остатки недоеденного салата. Когда-нибудь это все ведь уберут. Из-за двери послышалось двухголосное кряхтенье. Почти через полчаса появилась горничная. Классная гостиница, сказал я. Она бросила на меня беглый взгляд, но промолчала. Я ваш новый коллега, проговорил я, хочу вот все посмотреть. Она не поверила ни единому слову, но возражать не пыталась. Я бы охотно ознакомился с внутренним устройством, заметил я. – С внутренним устройством? – Она становилась все более подозрительной. – Ну вот, например, проговорил я, куда вы собираетесь вынести эти объедки? – Разумеется, на кухню. – Она пожала плечами, повернувшись ко мне спиной. Горничная не отличалась привлекательной внешностью, но сзади выглядела очень даже аппетитно. Теперь главное было – не бросать то, что задумано. Пока все идет как надо, проговорил я про себя, а вслух сказал, что господин Хаземан дал свое согласие на то, чтобы здесь кое-что осмотреть. – Господин Хаземан? – Она как-то автоматически встала по стойке «смирно». – Ну хорошо, но только пять минут. В грузовом лифте она избегала моего взгляда. У нее был маленький ключ, с помощью которого она могла останавливать кабину на этажах. Как она мне объяснила, этажи вообще не были обозначены на планке серебряных кнопок. – Вот так, проговорила она. Но только пять минут. Не больше. Я пропустил ее вперед и с облегчением констатировал, что оказался в знакомом мире. Мрачные коридоры, выкрашенные бежевой масляной краской. Блеклые фигуры, тащившие тяжеленные подносы и корзины с бельем. – Благодарю вас, этого достаточно, сказал я. Она стояла передо мной с подносом в руках и блуждающим взглядом. Слегка приподняв белый фартук, я дотронулся до той части тела, которая показалась мне аппетитной.
Прекрати, бросила она. Тогда где? – спросил я.
Она указала взглядом на узкую дверь. Это было наиболее подходящее место около бельевого шкафа и первый самый быстрый половой акт в моей жизни. Я без особого труда отыскал пожарную железную лестницу. Поначалу даже не мог сообразить, что оказался снаружи. Воздух был еще теплый. Слева мне бросился в глаза выезд из гостиничного гаража. А справа, Боже праведный, можно было попасть на улицу. Я ощутил себя на свободе.