Глава 21
Разрыв
Михаил Юрьевич, сидя в своей машине, все еще остро переживал неудачу, постигшую его в погоне за бандитами, когда Сальников ему сообщил, что Петр арестован по обвинению в двойном убийстве: Седого и Насти. Такое могло бы добить любого, но только не закаленного тяжелыми жизненными невзгодами старшего Юсупова.
— Значит, Коновалов и Линева убиты и наверняка теми, кого я так бездарно упустил, — после длительной паузы, которая ему понадобилась, чтобы прийти в себя от удара, мрачно произнес он. — А на каком основании обвинили Петю? — спросил, начиная врубаться в происшедшее. — Ему пришлось схватиться с ними? Почему тогда позволил сбежать?
— Он пришел, застав уже трупы. Никого не заметил, но убийца притаился и сумел его оглушить, — коротко сообщил Сальников, решив не говорить, в каком тяжелом состоянии был Петр, когда он его увидел. — В общем, Миша, то ли он сам наследил, то ли преступники очень ловко его подставили, но менты хотят повесить оба убийства на твоего сына!
— Ну до чего тупые они во всем мире! — возмутился Михаил Юрьевич. — Ведь ты же сказал им, что видел тех, кто убил? Нет! Цепляются за ложные улики, теряя зря силы и время. А преступники на свободе!
— Это все от нерадивости. Так им проще, тем более что против Пети у них есть кое-какие козыри, — согласился с другом Виктор Степанович и удрученно добавил: — Думаю, что нам всем несладко придется, пока сумеем доказать его невиновность.
— Ты прав, Витек! Они его будут мурыжить до упора, пока мы не найдем преступников, — мрачно произнес Михаил Юрьевич, реально представляя положение дел.
— Да уж! Сейчас наша главная задача — это найти убийц! — убежденно заявил Сальников. — Я вплотную займусь розыском Ивана Пронина и обязательно отыщу! Он где-то скрывается, но у него есть семья и, значит, имеется зацепка.
— Погоди! Почему ты думаешь, что убийца Проня, а не Цыган? — с сомнением спросил Юсупов. — У него были причины разделаться со своим шефом?
— Как раз наоборот. Я склонен считать, что убил обоих Цыган по наущению Прони, — ответил Виктор Степанович. — Хитрый помощник Седого покончил бы с ним сам, без свидетелей.
Он сделал паузу и объяснил:
— Наводя справки о Насте Линевой, я узнал, что последнее время любовница Седого спуталась с Цыганом и между бандитами возник конфликт. Вот этим, наверное, и воспользовался Проня.
— Тогда почему ты намерен ловить Проню, а не Цыгана? — не понял друга Михаил Юрьевич.
— Это будет легче и быстрее, — уверенно проговорил Сальников. — А Цыган спрячется так, что его розыск потребует много времени. Ведь ты не хочешь, чтобы Петя просидел лишнее в КПЗ?
— Само собой! Подключи себе в помощь наших лучших сотрудников, — согласился Юсупов, — а я продолжу поиски Оленьки. Ты смог переговорить с Петей? — спросил он со слабой надеждой. — Ему удалось хоть что-нибудь узнать?
— Не разрешили и близко подойти, несмотря на то, что показывал красную книжечку, — удрученно ответил Сальников. — Но раз бандиты пытались убить и его, — невольно проговорился он, — хотя им куда лучше было незаметно смыться, то это позволяет думать, что нечто важное он успел узнать.
— Ладно, все выясню при первом же свидании с сыном, — прервал его Михаил Юрьевич. — Значит, Петю пытались убить? Насколько серьезно он ранен? — с тревогой спросил он. — Почему сразу об этом не сказал?
— Неужто я скрыл бы от тебя, если бы рана была серьезной? — в оправдание сказал Сальников, мысленно ругая себя за допущенную оплошность. — Ударили его по затылку скорее всего рукояткой пистолета, и он на какое-то время потерял сознание. Однако врач, прибывший с бригадой из МУРа, ни сотрясения мозга, ни повреждения черепа у него не нашел. Хотя окончательно это покажет рентген.
— Понимаю так, что пощадил нервы друга, — проворчал Михаил Юрьевич. — Но никогда больше этого не делай, Витек! Я ведь не чувствительная барышня.
Он на секунду умолк и удрученно добавил:
— А вот как сказать об этом Свете, не знаю. Она и так на меня здорово сердится, а теперь у нас дома будет сущий ад!
Следователь старший лейтенант Николай Шитиков, несмотря на молодость, успевший уже обзавестись заметным брюшком и обширной лысиной, обладал единственной сильной страстью, которую тщательно скрывал. Этой страстью было обогащение. Он вырос в относительно благополучной семье. Родители его, учителя средней школы, женившиеся по любви, хорошо ладили друг с другом, несмотря на постоянную материальную нужду.