— Трех. У меня были долгие любовные связи с тремя…
— Сначала вы, дабы просветить нас, читаете нам лекцию по литературе; а теперь нам прочитают лекцию о любви? И кто? Вы? Вы?! Берегитесь, сэр: как бы ваша оскорбительная ирония не завела вас слишком далеко. Суду положено терпеть такое поведение, но я обязана предупредить вас: эти заседания смотрит по телевизору огромное количество людей, и они возмущены, а юридические тонкости им ни к чему. Вы были прелюбодеем, не так ли?
— Да, был и есть.
— И прелюбодействуете с женами друзей?
— Изредка. Чаще с женами людей незнакомых, вроде вас.
— И с кем именно такое предательство доставляет вам больше извращенного удовольствия? В каком случае вы получали наивысшее садистское наслаждение — наставляя рога друзьям, чьих жен вы безжалостно соблазняли, или незнакомцам, чьих жен вы соблазняли столь же безжалостно?
— Ах, лапочка, чудо ты мое! А умница какая! Ты — прелесть!
— Ваша честь, я вынуждена просить вас разъяснить этому мужчине, что я не «лапочка»!
— Прошу вас, прокурор, подойдите, пожалуйста, сюда…
— Ваша честь, умоляю, подсудимый вопиюще…
— Я хочу знать, каково ваше мнение как специалиста об этом… этом…
— Помогите, помогите, он пытается меня использовать, он меня унижает, он позорит меня, пытается, нагло выставив фаллос…
— Какая же ты очаровашка, умница, прелесть!..
— Он порочит меня, ваша честь… прямо в зале суда!
— Вовсе нет, любимая… я тебя трахаю прямо в зале суда.
— Ваша честь, процесс транслируется по телевидению… это же порнография!
— Мать у меня хитрющая, как лиса, чего бы ей ни захотелось, она всегда добивалась своего. Замуж выходила только за богачей. Надеялась, должно быть, что я пойду по ее стопам. А я оказалась из другого теста. Не оправдала ее надежд. Этим все сказано. Она, мне кажется, была из сметливых молоденьких евреек, они выросли в самых что ни на есть простецких иммигрантских семьях. Мать говаривала, что у нее всегда был отличный нюх — на деньги, разумеется. Порой она шла на уступки, и немалые. Сначала осела было в Англии, но потерпела неудачу: не вписалась в английское общество. Помимо всего прочего, не умела вести себя за столом, да и вообще манеры у нее были те еще. Замуж она вышла за парня из очень богатой семьи английских евреев. Прожила с ним лет пять. Женились они по любви, но вскоре молодая семья распалась. Его родня решительно не одобряла женитьбы на еврейке из бедных.
— А твой отец? Где она с ним познакомилась?
— Он был женат пять раз. И неизменно на дамах из общества. Моя мать была исключением. До нее он женился исключительно на девушках из хороших семей, не способных постоять за себя. Очень любил сорить деньгами. Работать не желал. Кое-какие средства ему перепали от родственников. Его отец, адвокат, очень суровый американец из старинного протестантского клана, что ни день спрашивал его: «Что ты сегодня сделал, чтобы оправдать свое существование?» Презрев отцовские принципы, сын сбежал из Сент-Луиса[35] и двинулся на восток. Честно говоря, я о нем знаю мало. Он исчез, когда мне еще и года не исполнилось. Знаю только, что человек он был на редкость сметливый. В этом браке, видимо, любовью и не пахло, причем с самого начала. Каждый прикидывал, сколько денег у другого. Мой отчим больше походил на дедушку. Умер он без малого в девяносто лет. Очень был милый, но на отца не тянул, ни при какой погоде.
— Что же он был за человек?
— Однажды он познакомился с этой женщиной (тогда он был женат на первой жене), которая была проституткой высокого полета. И она как-то ловко подстроила встречу с ним в Центральном парке, куда оба приехали верхом. Всю жизнь отчим об этом жалел. «Не гарцуй я тогда на лошадке, черт ее подери, сэкономил бы кучу денег», — говаривал он. Да и не страдал бы так. Она загнала его, как зверя. Он был гораздо старше нее, и она заявила: «Хватит мне быть твоей любовницей, хочу выйти замуж». Тем временем его жена предложила ему вернуться. «Я приму тебя, Бернард», — говорила она, но он отказался: уже принял решение. На медовый месяц они отправились в круиз, и там она оставляла его в одиночестве, а сама шмыгала в каюты других мужчин. Каждый учитель, приходивший к его детям, становился ее любовником. Для него, джентльмена старого закала, это было чудовищное унижение. Выпускник Йельского университета, почитаемый хирург. Ни с чем подобным он до той поры не сталкивался, и его это сокрушило. Мало того, однажды ночью она попыталась убить его, пока он спал: чем-то опоила и стала душить подушкой. Настоящая уголовница.