Смеется. — Ты всякий раз это говоришь.
— Когда тебе надо вернуться на работу?
— Кажется, где-то днем.
— За всю неделю ни с кем мне не было так хорошо.
— Мне тоже понравилось.
— На самом деле до него не доходит, почему я отлыниваю от работы. Тем не менее он намерен и дальше считать меня хорошим работником и относиться ко мне благожелательно. Потому что он хороший человек. Недавно я решила прогулять весь день — кстати, собиралась приехать сюда. И провести время весьма малопристойно. А ему сказала: «Меня завтра не будет весь день: я займусь повышением своей квалификации». Он страх как расстроился. Правды он от меня не ждал, но надеялся, что я хотя бы подыщу приличную отговорку. Как ты его себе представляешь? Он очень хорош собой. Христианин. Человек в высшей степени порядочный. На лице всегда мягкое, умиротворяющее выражение. Он понимает, что я манкирую работой.
— Правда манкируешь?
— В известном смысле — да. Сегодня вот взяла и сбежала. Где-то с половины первого уже пальцем о палец не ударила. Хотя и должна была кое-что сделать. Как ни крути, они же мне за это платят. А тебя порой не тянет устроиться на работу? На самом деле, в этом есть своя приятность: изо дня в день встречаешься со знакомыми людьми, все премило общаются друг с другом. Изредка замечательно шутят. Как знать, может, тебе это понравилось бы больше, чем жить, как сейчас.
— Как же все это изматывает: бесконечные звонки с требованиями, тупые домашние хлопоты, на работе зануды, которые — стоит проявить слабину — тебя со свету сживут.
— У тебя ужасно усталый вид.
— Знаю. Но что тут поделаешь?
— Не знаю, солнышко. Сбеги.
— В эту сигарету что-то подмешано.
— Да.
— Меня явно одурманили.
— Ага. И меня.
— Ты слегка плывешь.
— Слегка тону.
— Плывешь перед глазами.
— Сегодня у тебя очень официальный вид.
— У меня гадкое настроение. Самочувствие тоже гадкое.
— Тем не менее ты не подурнела.
— Правда?
— Ни чуточки. Все тот же боевой дух.
— Дух — то он есть, то его нет.
— Когда он есть, ты очень даже неплохо выглядишь.
— Оно очень странное — ощущение, что ты начинаешь это терять.
— Начинаешь терять что — боевой дух или красоту?
— И то, и другое. На мой взгляд, тут явная взаимосвязь.
— Так не теряй боевой дух.
— Мне кажется, мы над ним не властны.
— Ты, наверно, удивишься, но подростком я была способна на поразительные — из ряда вон — поступки. Вот последний из них: в бытность мою послушной маминой девочкой, я в шестнадцать лет сподобилась получить буквально все стипендии, так что могла поступить в самые разные университеты, как в Оксфорд, так и в Кембридж. Большинству такое и в восемнадцать лет не по силам. Причем сдавала я английский, а это труднее всего, потому что претендентов — тысячи и тысячи. Так что ума хватило. Во всяком случае, меня можно было как-то на это подвигнуть. Вообще-то мне это даже нравилось, экзамены мне давались легко. А теперь сама себя не узнаю. Почему теперь все дается мне так трудно?
— И почему?
— Наверное, потому, что большая часть моей замужней жизни сложилась неудачно. Сейчас я, если можно так выразиться, еду на одном цилиндре — вместо трех, а то и четырех, или сколько их там работает у большинства людей. Даже сущая мелочь — к примеру, я относительно сносно справляюсь с нелегким заданием, но меня хватает лишь на несколько часов, — и я сникаю. Чудно, если вспомнить, какой я была в шестнадцать лет.
— Ну-ка, подойди и поцелуй меня.
— Не хочу. Мне что-то не по себе. И не очень тянет общаться. Новый психоаналитик меня достал. По-моему, эта лабуда не для меня. Все эти деятели, по-моему, несколько жутковатые. По-моему, они слегка сдвинулись…
— Сдвинулись?
— А, это дурацкий девчачий жаргон. То есть питают нездоровый интерес… и получают удовольствие… Больше к ним не пойду. Это на меня плохо действует.
— Сколько раз ты к нему ходила? Раз десять?
— Около того.
— И когда бросила?
— Представь, сегодня. Просто позвонила и сказала, что приехать не смогу. Теперь надо будет явиться или написать, что продолжать курс не хочу.
— Но почему? Тебе не нравилось, в какие дебри он тебя уводил? Или ты просто сочла, что он дурак?
— Я сочла, что все, что я от него услышала, невесть сколько раз приходило мне в голову задолго до него. Нового — ни крупицы.