— Либо ты — мой тайный грех, и, стало быть, я лгу в очень важном споре, хотя от других требую правдивости и честности. Либо, если дело примет скверный оборот, мне, по-моему, будет легче, если я смогу, не кривя душой, сказать, что давным-давно с тобой не встречаюсь. И если в конце концов я стану жить одна, мне необходимо быть более свободной в своих чувствах, чем сейчас. С тобой.
— Как знаешь. Мне тебя будет не хватать. Очень.
— Я тоже буду часто думать о тебе.
— Как жаль, что у нас все так сложилось.
— Помнишь строки Марвелла[46]?
— Какие?
— «У невозможности на ложе желанием порождена». Из его стихотворения.
— Мне кажется, там было «отчаянье» — «отчаяньем порождена».
— Верно. Было. И то и другое.
— Как ты?
— Сносно. Сегодня еду в клинику.
— Я так и думал. Что тебе сказали? Есть что-то новое?
— Нет. Сегодня утром будут делать компьютерную томографию. Так что день впереди тяжелый.
— Ясно. А что покажет томография?
— Сколько мне еще осталось. Нет, если сканирование выявит опухоли — дело плохо, значит, лекарства не действуют, а если ничего не выявит, все равно придется пойти на операцию, чтобы понять, что там происходит. Результаты сообщат в понедельник. Вот так… Даже не знаю, что сказать. Чувствую себя хорошо. А ты как?
— Нормально. Итак — все решится на выходных.
— Первоначально планировали на Страстную пятницу, но я подумала, что это ж чересчур символично.
— Да уж, и литература хуже некуда, и жизнь не лучше.
— Как быть, сама не знаю. Каждый раз нужно где-то черпать силы. Похоже на то, как осушают болото. Откуда брать силы, не знаю. А может, все совсем наоборот. Как бы это назвать? Сотворять болото?
— Ты писать-то можешь?
— Понемножку. Текст распадается под тяжестью этих бесконечных историй.
— Ты записываешь эти бесконечные истории?
— Нет. Писать одно предложение, потом другое. Это не для меня. Я тут занялась йогой. Своего рода макробиотика. И стараюсь радоваться тому, что есть. Понимаешь, неопределенность очень рассредоточивает.
— А как поживает твоя группа поддержки?
— Прекрасно. Даже отец дозвонился из глухомани, где он теперь обитает.
— Выходит, все не так уж прекрасно.
— Нет, они правда молодцы. Все мои бывшие очень стараются поддержать. Знаешь, даже просто звонок от отца дорогого стоит. И твоя поддержка была бы очень кстати. Ты вообще-то собираешься вернуться в Америку?
— Через месяц буду в Нью-Йорке. Как прилечу, в тот же день приеду к тебе.
— Отлично. А что у тебя происходит? Как живется в Лондоне?
— Да примерно так же, как в те времена, когда мы с тобой на Восемьдесят первой улице нарушали закон.
— По-прежнему пишешь?
— Ага.
— Я-то надеялась, ты бросишь.
— Нет. День напролет сижу за машинкой, а вечером езжу на светские и культурные мероприятия; для меня все это — темный лес, причем сугубо английский. Сегодня вечером отправлюсь на культурное мероприятие. Вчера был на светском.
— Светское называется «званый ужин».
— Верно. Беда в том, что на этих ужинах меня сажают рядом с чужими женами.
— Естественно.
— Представляешь, что такое чужие жены?
— Зануды.
— Совсем неинтересные, не то что ты, хотя ты тоже была чужой женой.
— И кто же там был?
— Немыслимые зануды.
— А где моя книга?
— Какая книга?
— Книга про меня. Я ее хочу.
— Голубушка, для этого надо сделать что-то интересное — тогда я это вставлю в книгу.
— А я и делаю. Похоже, я умираю.
— Ты этого не знаешь.
— В понедельник узнаю.
— В понедельник позвоню, спрошу, как обстоят дела. Как они у тебя обстоят, хорошо? Слушай, ты непременно откроешь в себе источник сил. А сейчас я лучше заткнусь, не то наговорю кучу банальностей.
— Да уж, что-что, а банальность я опознаю сразу.
— Я тоже. Пока.
— До свиданья.
— Алло.
Ликующе: — А, привет!
— Что-то случилось?
— Слушай — чудо. Да-да, настоящее чудо.
— Давай, рассказывай про чудо.
— Просто чудо из чудес. Томография не выявила никаких признаков патологии. А это значит, что та пакость — по словам медиков, невероятно опасная, и шансов на то, что она доброкачественная, от тридцати до пятидесяти процентов, а если нет, то я и года не протяну, — так вот, под воздействием лекарств она вроде бы уже три месяца быстро-быстро сокращается. Врач очень доволен и, похоже, допускает совсем иной прогноз. Считай, пронесло.
46
Эндрю Марвелл (1621–1678) — английский поэт-метафизик, сатирик и политик. Цитируется стихотворение «Определение любви»: «Моя любовь ни с чем не схожа. Так странно в мир пришла она. У невозможности на ложе Желанием порождена». Пер. Г. Кружкова.