— Он американец польского происхождения?
— Нет. Американский еврей.
— То есть он искал свои еврейские корни?
— Наверно.
— Стало быть, этот случай вас слегка разбередил.
— Но это же странно, правда?
— Правда. С другой стороны, вы — ни дать ни взять — трутница. Знаете, что это значит?
— Угу.
— Достаточно искры — и вы взрываетесь. Или слетаете с катушек. То есть в случае какого-либо затруднения вы страдаете вдесятеро сильнее других. Говорят, любой человек, проживший пару недель в чужом городе, всегда немного более раним, а у вас реакция еще острее. А, вот. Трут — «любое сухое или легковоспламеняющееся вещество, которое вспыхивает от искры и либо горит, либо тлеет». А трутница — коробка с трутом. Понятно?
— Да, трутнице все понятно. У меня дома точно такой же словарь. Когда перевожу, всегда им пользуюсь. Перевод занимает у меня чуть не все время. Прихожу с работы, берусь за домашние дела, а как только уложу дочку спать, сажусь переводить. Три часа кряду. — Смеется. — Чтобы жизнь была более содержательной. Мне хочется выстроить жизнь правильно, ради какой-нибудь стоящей цели.
— Все мы, знаете ли, пытаемся жить так. Даже привилегированные жители Запада.
— То-то два дня назад, когда нас знакомили на приеме, мне почудилось, что я вас знаю.
— Возможно, мы хорошо понимаем друг друга. Впрочем, у вас судьба совсем иная. Я вам не завидую.
— Да, коммунисты стремятся облегчить жизнь всем, потому они нас и мучают. Вот где несходство.
— Над чем вы сейчас смеетесь?
— Над вами, конечно.
— Что ж, смейтесь на здоровье.
— Мне почти не доводилось общаться с евреями. Про антисемитизм ничего не знаю. Когда я появилась на свет, у меня на родине евреев уже не осталось. Я даже не могла сказать, кто еврей, а кто нет. Понятия не имела, как они выглядят. Почему, сама не знаю. Я ведь читала книги, и там, конечно, описывались евреи, но на улицах я с ними не сталкивалась. Впервые увидела на Лонг-Айленде. Мы с мужем год прожили в Америке, потом у нас родилась дочка. Муж учился. Однажды мы отправились на поезде в Манхэттен, в вагоне было тесно: люди ехали на работу. На одной из станций в вагон зашли евреи.
— Как вы это поняли?
— Муж сказал: «Глянь-ка, вон те люди — евреи. Если хочешь знать, как они выглядят, посмотри».
— Навряд ли то были правоверные иудеи.
— Нет-нет-нет. Чиновники. С портфелями.
— Евреи с портфелями.
— Ага. Странно? Ничуть.
— Конечно. Сегодня евреи с пейсами выглядят куда более странно. Что еще вы приметили, кроме портфелей?
— Волосы как у вас. Одежда как у вас, — впрочем, нет, не такая. — Смеется. — Потом я стала обращать внимание на лица.
— Но ведь у вас был любовник, тот, который искал свои корни. Его-то вы хорошенько разглядели?
— Он не сильно походил на еврея. Впрочем, да, припоминаю: кое-какие характерные черты были, вы правы. Но почему-то они не бросились мне в глаза. Слушайте, мне пора идти.
Целует ее. Она смеется:
— Это что, сантименты?
— Нет, просто жалость. — Оба смеются. — Впрочем, я целую не вас, а вашу речь. Я целую ваш английский.
— А я вас убивай. Иду сюда с бомбой.
— Да я такой же, как коммунисты. Просто стараюсь облегчить вам жизнь.
— Просто стараетесь усложнить мою речь.
— Конечно, а также выяснить, почему вы тут шныряете, шпионите за евреями.
— Ты бы лучше рассказала, что именно тебя так огорчает. Не могу я из вечера в вечер ехать домой ради такого вот ужина. Ты не разговариваешь. Не реагируешь на то, что говорю я. И выглядишь ужасно.
— Я не сплю.
— Почему? Объясни.
— Не знаю.
— Что тебя гложет?
— К тебе это отношения не имеет.
— Тогда незачем отмалчиваться. Стало быть, это все-таки имеет ко мне отношение.
— Я хочу знать… нет, не хочу я ничего знать!
— Ну, пошло-поехало. В чем дело?
— Ты ездишь не работать — ты ездишь туда трахаться! Ты там с кем-то встречаешься!
— Вот как?! Неужели?
Разражаясь слезами: — Да!
— У меня там бывает одна-единственная женщина: увы — героиня моей книги. Будь посетителей больше, я был бы только рад, но тогда ведь уже не до работы.
— Я не про твою книгу, я — про записную книжку! Ты оставил ее рядом с портфелем, а я по глупости… И зачем только я ее взяла! Я же знала: лучше ее не открывать!.. Потому что начнется кошмар!
— Ты взвинчиваешь себя из-за сущей ерунды.