Неважно, сколько раз Селеста мне это объясняла и будет объяснять, я никогда не пойму.
Я бросаю взгляд на бабулю. Вот что важно в жизни. Семья. Любимые люди. Заниматься тем, что нравится.
Имей люди возможность отключиться от чертового Интернета и не совать нос в чужие дела, мир стал бы лучше.
Навестив бабулю, я возвращаюсь в квартиру со спокойной душой. Нужно постирать кое-какое барахло.
Из-за переезда вся одежда помялась и стала пахнуть затхлым картоном.
По коридору разносится знакомый звук, и я сразу же узнаю фальшивое пение. Замедляю шаг, приближаясь к прачечной, и заглядываю в приоткрытую дверь ровно настолько, чтобы мельком увидеть сцену внутри. Кэссиди подносит ко рту бутылочку с моющим средством и подпевает песне Пэта Бенатара «Ночные тени». Волосы собраны в неряшливый пучок на макушке, и она танцует так, словно находится в личной прачечной.
Пожилой джентльмен смотрит на нее поверх книги, которую пытается читать, с легкой улыбкой на лице.
На противоположном конце комнаты женщина притопывает ногой в такт песне. Неужели Кэссиди не волнует, что люди могут услышать?
Неужели не волнует, что у нее ужасный голос?
Или она настолько забывчива и не осознает окружения?
Последнее меня беспокоит. Беззаботное сумасшествие гораздо менее привлекательно, чем бредовое сумасшествие.
Я проношу сумку с бельем через дверь и кидаю прямо рядом с ней. Кэссиди вскрикивает, оборачиваясь, и замечает меня.
Она нажимает на экран телефона и музыка прекращается.
— Ты меня напугал.
— Не думал, что услышишь меня за всем этим визгом.
Она упирает руку в бедро.
— Имеешь что-то против музыки 80-х?
— Нет, мне плевать. Скорее проблема в исполнении.
Ее щеки становятся ярко-красными.
— Бойфренд не должен разговаривать в таком тоне, ты же в курсе?
Я ворчу.
— Обязательно поработаю над этим.
Жужжит сушилка, и она наклоняется, чтобы сложить одежду в корзину для белья.
— Я собираюсь заказать доставку сегодня вечером. Тебе следует зайти, обсудить договоренность. Селеста прислала мне по электронной почте расписание предстоящих тренировок, и скоро ты станешь очень занятым человеком.
— Что тут обсуждать?
— Нужно убедиться, что мы оба со всем согласны.
Она поднимает пару черных брюк и складывает их пополам, пока взгляд мечется по комнате.
— Плюс, у меня есть несколько вопросов. Я ничего не знаю о хоккее, а это кажется довольно важным, поскольку должна встречаться с хоккеистом.
Все время забываю, что она не знает, кто я такой за пределами этого здания. Прошло много времени с тех пор, как я встречал кого-то подобного. Думаю, переезд через всю страну помог.. Я десять лет жил в хоккейном клубе в Сиэтле и не мог дойти до машины без того, чтобы кто-нибудь не узнал меня или не попросил автограф.
Однако для Кэссиди я просто соседушка, который слишком сильно хлопает дверью и смеется над ее пением.
Когда в последний раз я был самим собой без хоккея?
Может быть, с ней смогу стать таким.
Если она готова помочь, то это самое малое, что я могу сделать.
Я заливаю в стиральную машину колпачок моющего средства и бросаю туда одежду.
— Что будешь заказывать?
— Все, что пожелаешь. Я не привередлива.
Она достает из стопки лоскуток красного кружева и откладывает его в сторону. Продолжает копаться в одежде, пока не вытаскивает подходящий к трусикам бюстгальтером.
Боже милостивый, ее тело в этом комплекте было бы… нет. Я не буду представлять свою фальшивую девушку в нижнем белье. Это неправильно.
Кэссиди прочищает горло, и я встречаюсь с ней взглядом.
— Разыграй карты правильно, и увидишь меня в этом.
Мои глаза расширяются.
— Что?!
— Я шучу. Боже, ты все время такой серьезный?
Возьми себя в руки, Уорд.
Она смеется и качает головой.
— Давай закажем свинину из Гамильтона. Их еда настолько вкусная, что я могла бы попробовать все, что есть в меню.
Я сглатываю.
— Я слышал много хорошего о здешней еде.
Ее рот приоткрывается.
— О боже, я совсем забыла, что ты не местный. Расскажу обо всех лучших местах, где можно поесть. Может быть, стоит пойти куда-нибудь, а не заказывать доставку. Хотя, возможно, еще слишком рано. Не думаю, что мы готовы выглядеть как пара на публике, пока нет. Это было бы ошибкой новичка. Определенно нужна практика. Я прочитала слишком много книг с подобным сюжетом, и герои всегда оказываются неподготовленными к первым публичным выступлениям. Знаешь, хорошо, что ты ввязался в эту историю, потому что я на самом деле много знаю о фальшивых свиданиях и...
Она продолжает бессвязно болтать Бог знает о чем, но я ловлю себя на том, что мысли возвращаются к одному единственному вопросу:
— Зачем ты это делаешь?
Она останавливается на середине предложения.
— Делаю что?
— Это, — я жестом указываю между нами и понижаю голос. — Почему ты так хочешь притворяться, что встречаешься с кем-то, кого не знаешь? Не берешь деньги, и уже хорошо известна благодаря книгам, так что все происходящее не ради популярности или славы. Ты даже не знаешь, кто я такой, так что могу с уверенностью сказать: не хочешь сделать еще одну зарубку на своем поясе хоккейной фанатки. Итак, почему, Кэссиди Куинн? Почему ты мне помогаешь?
Она заканчивает скатывать пару носков в комок и бросает их в корзинку, залезает на стиральную машинку, свесив ноги, прежде чем ответить:
— Неужели так трудно поверить, что кто-то хочет сделать тебе приятно?
— Ты про все те случаи, когда пыталась убить меня на протяжении недели?
Кэссиди хихикает, и я стараюсь не замечать, какая у нее милая улыбка.
— Еще никто никогда не умирал из-за фальшивого пения.
— Значит, признаешь, что твое пение ужасно? — выгибаю бровь. — Но я думал, мама называла тебя своей маленькой певчей птичкой.
Ее брови поднимаются.
— Ты посмотрел все мои видео?
Попался.
Я пожимаю плечами и веду себя так, словно в этом нет ничего особенного.
— Ты хороший рассказчик.
Ее глаза сужаются.
— Просто хотел услышать ту часть, где я говорю, какой ты красивый, не так ли?
— Ты не можешь винить меня. Это было единственное приятное, сказанное обо мне за всю серию из трех частей.