Трентон, может, и весит девяносто килограммов, но он буквально парит над льдом, как легкое перышко. Его экипировка немного отличается от той, что у других игроков: большие накладки на ногах и решетка вместо прозрачного щита. Я увеличиваю изображение, чтобы успеть все запечатлеть.
Он движется по периметру катка, но замедляет шаг, приближаясь к тому месту, где мы сидим.
— Вперед, Уорд! — кричит Селеста.
Я не могу разглядеть выражение его лица, но глаза находят мои, и он подмигивает, прежде чем откатиться в сторону.
Селеста наклоняется.
— Скажи, что ты сняла это.
Я опускаю взгляд на телефон и борюсь с улыбкой, растягивающей губы.
— Обязательно опубликуй, — она откидывается на спинку стула с дьявольской улыбкой. — Хоккейные зайки съедят это дерьмо.
— Хоккейные зайки?
— О да, они есть в каждом виде спорта. Футбольные зайки, лакросские зайки, соккерские зайки. Иначе, фанатки, стремящиеся потрахаться с профессиональным спортсменом.
— А. Поняла, — я открываю приложение «Заметки» на телефоне и ввожу это для дальнейшего использования.
— У Трента огромная база поклонников. Он занимается волонтерской работой и жертвует на благотворительность сотни тысяч долларов. Он — отличный пример для подражания. Видела бы только как он ведёт себя с детьми, — ее глаза загораются. — На самом деле, тебе стоит посетить с ним несколько мероприятий. Я скоро все организую и отправлю по электронной почте.
Я усмехаюсь.
— Твой мозг когда-нибудь перестает думать о работе?
— Вообще никогда.
Некоторые игроки наклоняются, чтобы размять ноги, двигаясь из стороны в сторону. Другие держат клюшку, притворяясь, что толкают воображаемую хоккейную шайбу.
Но мой взгляд прикован к Трентону, стоящему на коленях на льду, широко расставив ноги, выполняя что-то, о предназначении чего я не могу даже предположить.
У меня открывается рот.
— Что, черт возьми, он делает?
Селеста хихикает.
— Он вратарь, поэтому убеждается, что пах растянут для оптимальной подвижности. Большую часть игры он сидит на корточках.
— Черт, — бормочу я, нажимая кнопку записи и бесстыдно смотря, как тот описывает коленями круги и продолжает вращаться на льду. Когда он вот так двигается, физически невозможно думать ни о чем другом, кроме того, как Трентон занимается сексом. И в собственным мыслях нахожусь под ним.
Уже во второй раз Трентон сделал меня влажной, даже не стараясь.
Это будет проблемой.
Когда Трентон заканчивает растяжку, он направляется к сетке и выполняет серию повторяющихся движений, выглядящих так, будто блокирует воображаемую шайбу.
Один из игроков команды соперника из Нью-Йорка движется до красной линии в центре катка, рассекая лед, и останавливается. Не могу разобрать, что он говорит из-за музыки, но несколько товарищей Трентона по команде оглядываются на него, ожидая реакции. Трентон качает головой и продолжает тренироваться, но один из партнеров по команде — Крумкачев, шестнадцатый номер — выезжает за линию, чтобы встретиться с игроком соперника. Они обмениваются словами, и, судя по телодвижениям, это не дружеская беседа. Затем Крумкачев возвращается к воротам и похлопывает Трентона по плечу, прежде чем откатиться в сторону.
— Вау... — я бросаю взгляд на Селесту. — Что только что произошло?
— Придурок из другой команды, должно быть, нес какую-то чушь о Тренте, — она указывает на товарища по команде, носящего номер восемнадцать. — Но тот заступился за него. Многообещающе. Важно, чтобы новая команда приняла его.
Уголки губ приподнимаются, но я хмурюсь.
— Он часто так поступает, когда люди плохо к нему относятся?
— Раззадоривание — часть игры. Но Трентон остается в стороне от драк. Нельзя трогать вратаря другой команды, так что обычно все это уважают.
— Раззадоривание? Зачем?
Селеста кивает.
— В хоккее время от времени разрешается драться, поэтому игроки часто подстрекают друг друга. Позже увидишь.
— Спорт — это так странно.
Она смеется.
— Тебе ещё многому предстоит научиться, мой маленький кузнечик.
После шестнадцатиминутной разминки обе команды возвращаются в раздевалки до начала игры.
Трентон не играет всю игру, что, по словам Селесты, типично для новичка на предсезонке, но я наслаждаюсь каждой секундой, проведенной им на льду. Ловкость, талант, скорость, с которой он блокирует каждую шайбу, впечатляют. Плечи вздрагивают до самых ушей каждый раз, когда шайба с сумасшедшей силой ударяется о стену, и мне интересно, насколько Трентон ощущает это через экипировку и перчатки.
Команда выигрывает со счетом 2:0, и я мысленно показываю мудаку из команды соперника средний палец.
— Итак, что думаешь о своей первой игре? — спрашивает Селеста.
— Это так интересно! Я понятия не имела, что происходит половину времени, но была взволнована, когда они набрали очки!
Селеста смеется.
— Это называется гол. Мы должны научить тебя хоккейному сленгу.
По пути со стадиона кто-то выкрикивает мое имя. Я оборачиваюсь, и тут же яркая вспышка фотоаппарата ослепляет.
— Кэссиди, почему на тебе не футболка Уорда?
— Это пиар-ход?
— Как Трентон чувствует себя в новой команде?
Селеста обнимает меня за плечи и тянет к выходу.
— Ничего не говори. Пойдем.
Несколько мужчин гонятся за нами по парковке, и продолжают фотографировать, пока мы не уезжаем.
Я несколько раз моргаю и бросаю взгляд на Селесту на водительском сиденье.
— Господи Иисусе.
— Просто подожди, пока начнется сезон, — она говорит это так, будто я должна быть в восторге. — Я подготовлю несколько ответов, чтобы тебе не быть сбитой с толку, когда обратятся папарацци.
— Один из них спросил, не пиар-ход ли это. Как думаешь, происходящее действительно не выглядит правдоподобно?
Она включает поворотник.
— Вы двое должны ходить на свидания. Появляться на людях. Чем чаще они видят вас вместе, тем больше на это купятся.
Я откидываю голову на подголовник, пока Селеста диктует Сири список задач, о которых ей нужно напомнить. И легкая дрожь предвкушения пробегает по спине при мысли о свидании с Трентоном.
Эти упражнения для вратарей действительно выбивают из колеи.
