— Это не твоя вина, малыш. Это вина этого ублюдка Петроски, — руки непроизвольно сжимаются в кулаки. — Я должна была подождать его отвратительную задницу на стоянке и переехать к чертовой матери.
Трентон усмехается.
— Слишком много агрессии внутри такого маленького человечка.
— По крайней мере, его наказали за это. Надеюсь, исключение из игры и штраф послужат ему уроком.
Трентон кладет подбородок мне на макушку.
— Я просто рад, что мы выиграли.
— Что он сказал? Я видела, как шевелятся его губы, но ничего не слышала.
— Спросил, не против ли я поделиться новой девушкой, раз уж позволил ему взять предыдущую, — его челюсть подрагивает, когда тот сжимает зубы. — Сказал, что может нагнуть тебя и показать кое-что интересное.
— Кусок дерьма, — я морщу нос от отвращения. — Он просто пытался вывести тебя на реакцию. В следующий раз, когда кто-нибудь сделает замечание обо мне, игнорируй, ладно? Это того не стоит.
Он приподнимает мой подбородок.
— Ты стоишь того, чтобы за тебя боролись, детка.
ГЛАВА 19
Кэссиди
— Я так счастлива вернуться домой, — устало вздыхаю, когда Трентон наклоняется и целует меня в макушку, пока мы входим в многоквартирный дом.
— Я тоже.
При входе в вестибюль, Руперт приветствует нас.
— Отличная игра, мистер Уорд. Жаль, вы так сильно пострадали.
— Спасибо, Руперт. Пожалуйста, зови меня просто Трентом.
Руперт кивает и поворачивается ко мне.
— Здравствуйте, мисс Кэссиди.
— Привет, Ру. Большое спасибо за то, что позаботился о птичках, пока меня не было.
— Было весело. Они очаровательны.
— Как у тебя дела?
— Все хорошо, спасибо, — он оглядывается через плечо. — Э-э, у вас кое-какие посетители.
— Посетители? — я поднимаю взгляд на Трентона. — Я никого не жду, а ты?
Он качает головой.
— Нет.
Руперт прочищает горло.
— Они сказали... сказали, что являются вашими родителями.
В горле мгновенно пересыхает, а ушах слышится стук собственного сердца, когда я беспомощно смотрю на Руперта.
— М-мои родители?
Он кивает.
— Не хотел отправлять их наверх без вашего разрешения.
Я выглядываю из-за высокой фигуры Руперта и желчь подступает к горлу.
Я всегда думала, что родители очень похожи на персонажей из фильма «Матильда»: отец, полный мужчина с сальными волосами, от которого всегда пахло дешевым одеколоном и сигарами; мать — гораздо более худая версия меня, с обесцвеченными волосами, впалыми щеками и слишком большим количеством косметики.
К несчастью, у меня не было никаких сверхспособностей или учительницы, как мисс Хани, способной спасти из той адской дыры, в которой я выросла.
— Это твои родители? — спрашивает Трентон, глядя на пару, ожидающую у стойки регистрации.
Я морщусь.
— Ру, они сказали, чего хотели?
Он качает головой.
— Нет, простите.
— Все в порядке, спасибо.
— Хотите, я попрошу охрану вывести их?
— Нет, сама с ними разберусь, — я бросаю взгляд на папарацци, собравшиеся у здания, не желая видеть фотографии Трентона вместе с этими двумя. — Не хочу устраивать сцену.
Трентон вкладывает свою руку в мою.
— Не обязательно с ними разговаривать, если не хочешь. Я могу выпроводить их и не будет никакой сцены.
Я прикусываю нижнюю губу.
— Почему бы тебе не подняться наверх, а я позвоню, когда закончу?
— Ни за что, детка, — он сжимает мою руку. — Мы сделаем это вместе.
Сердце наполняется нежностью и замирает одновременно, мне нравится, что он хочет быть рядом, но в то же время не желаю, чтобы Трентон стал свидетелем того бардака, который творится в моей семье.
— Ничего не говори. Если собираешься остаться со мной, не скажешь им ни слова.
Брови Трентона сходятся на переносице.
— Хорошо.
— Обещай мне, Трент.
— Я обещаю.
Я подвожу нас к родителям и рассматриваю свои руки, не желая, чтобы они видели, как я потею.
— Кэсси, я так рада тебя видеть, малышка, — мать обхватывает мое окоченевшее тело костлявыми руками. — Как у тебя дела?
— Следуйте за мной, — я веду родителей к лифту и нажимаю цифру один вместо шести, когда мы заходим внутрь.
— Ну, взгляни на себя, — мать скользит взглядом по телу Трентона. — Ты большой парень, не так ли?
Как только лифт начинает движение, я протягиваю руку и нажимаю аварийную кнопку, чтобы остановить подъем.
— Какого черта? — рычит отец. — Что ты делаешь?
Я скрещиваю руки на груди.
— Чего вы хотите?
Он усмехается.
— Вот как ты собираешься разговаривать со своими родителями спустя шесть лет?
— Восемь, но кто считает.
Его верхняя губа изгибается.
— Вижу, у тебя все тот же грязный рот, мелкая дрянь.
Тело Трентона рядом со мной напрягается.
Я кладу руку ему на плечо, чтобы успокоить, и вздыхаю.
— Послушайте, мы все знаем, зачем вы здесь, так почему бы не избавить друг друга от хлопот: вы оба не получите от меня ни цента, так что возвращайтесь в ту дыру, из которой выползли, и оставьте меня в покое.
— Это так грубо — предполагать, что мы здесь только из-за денег, — мама протягивает руки и обхватывает ладонями мое лицо. — Мы скучаем по нашей маленькой девочке.
Я отшатываюсь от ее прикосновения.
— Перестань нести чушь, мам.
Ее тонкие брови опускаются, когда маска любящей матери исчезает.
— Теперь ты с известным хоккеистом. С кучей лишних денег.
И вот оно.
Я наклоняюсь, приближаясь к ее лицу.
— У меня нет его денег. Только свои собственные и ты никогда не получишь из них ни цента.
Отец хрипло смеется.
— Я знал, что ты это скажешь. Вот почему готов пойти к папарацци, ожидающим снаружи, чтобы рассказать, какая ты эгоистичная маленькая сука.
Трентон делает шаг вперед, но я оттаскиваю его обратно за локоть.
— Дерзай, пап. Повеселись. Мне все равно, что ты им скажешь.
Мама поджимает губы.
— Можешь вести себя так, словно тебе все равно, малышка, но я мать, и знаю тебя. Не хотелось бы, чтобы твоя репутация была опорочена.
— О, так теперь ты думаешь, что знаешь меня? Сначала следовало бы по-настоящему поговорить со мной, чтобы сделать это, — эмоции сжимают горло, и это только злит еще больше. — Можешь говорить обо мне все, что захочешь, но это не имеет значения. Благодаря тебе я давным-давно перестала заботиться о том, что думают люди. Болтай хоть по всему городу дерьмо обо мне, но этим не заставишь ничего тебе дать.