Проходит пять минут, после которых родители Кэссиди появляются рядом с нашим затемненным «Эскалейдом». Сэм открывает дверь и они проскальзывают на заднее сиденье.
— Я знал, что ты придешь, — говорит Аллен. Сильный аромат его «Олд Спайс» щекочет ноздри.
Я поворачиваюсь на сиденье и свирепо смотрю на него.
— Не обольщайся, я делаю это не ради тебя.
— Ты делаешь это ради любви, — воркует Пэм. — Так романтично.
— Влюбленный мужчина — опасная штука, — Аллен подмигивает жене. — Он сделает практически все для своей женщины.
— Это далеко не все, на что способна любовь, — ворчу я. — Ты получаешь то, что хочешь, как и я. А мне хотелось бы, чтобы ты никогда больше к ней не приближался.
Аллен прищелкивает языком по небу.
— Все зависит от того, сколько ты нам дашь.
Я достаю чек из кармана пальто и передаю его через сиденье.
— Будь благодарен за все, что я тебе даю, и исчезни из жизни Кэссиди.
Аллен выхватывает его у меня из рук и показывает жене.
— Думаю, ты пропустил ноль в конце.
Моя челюсть сжимается.
— Думаю, там слишком много нулей.
Он давится смехом.
— Хочешь сказать, твоя любовь к моей дочери ограничена?
Я хватаюсь за дверную ручку, пытаясь удержаться от того, чтобы не перегнуться через сиденье и не выбить всю дурь из этого мудака.
— Вылезайте из машины. Сейчас же.
— Уверен, что я не смогу убедить тебя дать еще немного? — Пэм облизывает губы. — Обещаю, я стою твоего времени.
У меня скручивает желудок от отвращения.
— Я сказал убирайтесь.
Та надувает губы, когда ее муж вылезает из машины.
— Кэссиди не знает, что ты здесь, не так ли? — спрашивает Аллен.
Я не утруждаю себя ответом.
Он уже знает правду.
В ту секунду, когда дверь закрывается, Сэм отъезжает от тротуара. Голова откидывается на подголовник, пальцы потирают виски маленькими кругами, пока беспокойство скручивает внутренности.
— Думаете, это было правильно? — спрашивает Сэм.
— Не знаю, но стоило попробовать хотя бы что-то, — я встречаю его обеспокоенный взгляд в зеркале. — Ты все видел. Необходимо уберечь Кэсси от них.
Я бы отдал им все деньги в мире, если бы это обеспечило счастье Кэссиди.
Кэссиди
— Не могу поверить, что книга выходит уже на следующей неделе.
Волнение бурлит в животе.
— А я не могу поверить, что закончила ее.
Ария снимает пальто и кладет его себе на колени.
— Трент уже прочитал ее?
— Пока нет. Я отдам ему копию сегодня вечером, после игры, — мои глаза сужаются. — Подожди-ка минутку — чья джерси на тебе?
Ария пожимает плечами, как будто это ничего не значит.
— Оказываю поддержку Крум Крейку.
Мои брови подпрыгивают.
— С каких это пор?
— С тех, как вчера вечером он зашел в галерею и оставил свое джерси.
— О, так он просто отдал его? И ничего больше не произошло? И, секундочку, он был в галерее?
Она перекидывает волосы через плечо и отводит взгляд.
— Да, он заходил.
— Зачем ему приходить в твою галерею? Просто чтобы отдать джерси?
— Не знаю. Боже, что за допрос?
Я широко распахиваю глаза и издаю недоверчивый смешок.
— О боже.
Ее глаза устремляются на меня.
— Что?
— Он тебе нравится.
Ария морщит нос.
— Не нравится. Я едва его знаю.
— Говорит девушка в его джерси.
Она вздергивает подбородок.
— На мне оно смотрится мило.
— И уверена, позже будет валяться на полу его спальни.
Она закатывает глаза.
— Да боже мой, Кэсс, это просто джерси.
— Никогда не бывает «просто джерси», — бедра сжимаются при воспоминании о реакции Трентона в тот первый вечер, когда он увидел меня в одежде с его номером. — Он дал его тебе, потому что хочет видеть со своим именем, написанным на спине.
Ария делает паузу.
— Он сказал, что хочет, чтобы я продемонстрировала поддержку команде.
Я качаю головой.
— Подумай ещё раз, девочка.
— О, черт возьми, нет, — она срывает джерси через голову и засовывает ее в сумочку. — Я не чья-то собственность. Не нужно, чтобы он поднимал свою неуверенную мужественность за мой счёт.
Я качаю головой и хихикаю.
— Он будет ожидать, что ты наденешь ее.
Ария не успевает ответить, свет гаснет, а прожекторы кружат по льду, когда голос диктора гремит из динамиков.
Парни появляюсь по очереди, и Крумкачев делает вид, словно совершенно случайно касается, конечно же, прямо там, где сидим мы за сеткой Трентона. Он встречается взглядом с Арией и когда понимает, что на ней нет джерси, то резко останавливается.
Он ударяет по пластиковому стеклу.
— Надень джерси.
Ария скрещивает руки на груди и качает головой.
— Нет.
Мужчина стискивает зубы, прищуриваясь.
— Надень его. Сейчас же.
Ария одаривает его дьявольской улыбкой.
— Заставь меня.
Его щеки краснеют, прежде чем тот откатывается в сторону.
Я запрокидываю голову и смеюсь.
— Ты его разозлила.
Она усмехается.
— Хорошо. Мне нравится.
Любая девушка умерла бы за то, чтобы надеть джерси Крумкачева, которую тот лично ей доставил. Но нет, он решил отдать его моей лучшей подруге, которая специально не наденет джерси только из вредности.
Мы на середине второго тайма, когда телефон вибрирует с сообщением от Селесты.
Селеста: Ты еще не видела?
Я нажимаю на ссылку, которую она приложила к тексту, и кровь стынет в жилах.
Я: Что это, черт возьми, такое?
Селеста: Ты не знала?
Я: Нет, я, блять, не знала.
Я: А ты?
Селеста: Нет.
Селеста: Черт возьми, Трент. Как я должна убрать этот беспорядок?
— Что не так? — спрашивает Ария, перегибаясь через мое плечо, чтобы посмотреть в телефон.
Я снова открываю ссылку и передаю ей телефон, когда эмоции захлестывают меня подобно бурным волнам.
Трентон встретился с родителями.
И не сказал мне.
Ария прокручивает страницу, читая статью.
— Почему Трентон был с твоими родителями?
— Не знаю.
— Эта фотография сделана сегодня.