Слезы текут по щекам.
— Мы очень быстро перешли на настоящие отношения после всей этой истории и думаю, прямо сейчас мне нужно нажать на тормоза. Я не ожидала, что ты поступишь подобным образом и это сбивает с толку. Может быть, мы не знаем друг друга так хорошо, как думаем.
Он прижимается своим лбом к моему, сжимая челюсть.
— Не делай этого, детка. Прости, что я действовал за твоей спиной и дал им деньги. Прости, что причинил тебе боль. Пожалуйста, не говори, что я только что все испортил.
Отчаяние в его голосе разрывает. Как легко было бы поддаться на уговоры и вернуться к тому, какими блаженными были отношения.
Но блаженство не всегда является тем, чем кажется. И было бы глупо думать, что это не повторится. Если Трентон может так легко действовать за моей спиной сейчас, что помешает ему в будущем сделать нечто подобное снова?
Я обхватываю руками его запястья и отрываю от своего лица.
— Мне просто нужно немного времени. Знаю, что ты не хотел сделать мне больно, но все же сделал. И я не могу смириться с тем, что ты действовал за моей спиной и лгал. Я просто... мне нужно немного времени, чтобы подумать.
Его темные глаза блестят от эмоций. Рот открывается и закрывается, но не издает ни звука.
Я делаю несколько шагов назад и сердце сжимается в груди, когда расстояние между нами увеличивается.
Его голова опускается, когда тот направляется к двери. Выходя, забирает сумку и с тихим щелчком закрывает за собой дверь.
Я почти жалею, что он не хлопнул ей.
ГЛАВА 21
Кэссиди
Три дня.
Прошло уже три чертовых дня, как я не видела Трентона и не разговаривала с ним. Думала, если отвлекусь и обрежу с ним контакт, то это поможет прийти в себя, но все, что сделало время — это раскололо мое сердце на еще большее количество осколков.
Не помогает и то, что каждое утро я нахожу возле квартиры одинокую розу с прикрепленным к ней письмом.
Я разворачиваю сегодняшнее письмо:
Еще один день до релиза книги.
Я так горжусь тобой.
Люблю тебя.
Во второй раз за это утро я проливаю слезы, но стараюсь взять себя в руки как можно скорее.
Несмотря испытываемую злость, я очень скучаю по нему. Скучаю по его прикосновениям, губам, проницательному взгляду. Мне приходилось сдерживаться пару раз, чтобы не постучать в его дверь и не броситься в объятия. Конечно, совершенное им было не самым худшим, что может сделать человек. Я правда понимаю его мотивы и знаю: он не пытался причинить мне боль. Не намеренно.
И все же не могу избавиться от чувства предательства. Может быть из-за того, что родители были вовлечены в дело и это задело за живое. Может быть потому, что эта ситуация напомнила о том, как со мной поступил Шелдон. Независимо от причины, нужно больше времени, чтобы разобраться со своими эмоциями, прежде чем я смогу снова поговорить с Трентоном.
Я не хочу быть с тем, кто будет принимать решения за меня. Хочу жизнь, в которой мы будем делать это вместе.
Я подхожу к клетке и засовываю руку внутрь, почесывая Голди по затылку.
Голди и Финч, названы в честь «Щеглов». Мне показалось уместным назвать так, поскольку именно из-за его обмена в другую команду мы и оказались здесь, вместе. Теперь это всего лишь напоминание о том, насколько он наполнил мою жизнь эмоциями и насколько она оказалась пустой без него.
— Повезло, что вы есть друг у друга, — говорю я, пока они прыгают взад-вперед на жердочке. Я закрываю дверцу и запираю ее. — Увидимся позже.
Я перекидываю сумку через плечо, направляясь к выходу. Сегодня утром я проснулась, нуждаясь в ясности и совете, поэтому обратилась к единственному человеку, который, как знаю, может помочь.
Пятнадцать минут спустя я стучу в дверь Шерри.
Широкая улыбка появляется на лице старушки, когда та поднимает на меня глаза.
— Привет, Птичка. Какой приятный сюрприз.
Я вздыхаю с облегчением от того, что она узнала меня.
— Я скучала по вам, поэтому решила прийти и немного потусоваться, — поднимаю колоду карт в руке. — Хотите сыграть в рамми?
Она хлопает в ладоши, поднимаясь со своего кресла.
— Не играла целую вечность, — я сажусь рядом с ней за маленьким круглым столом в комнате и тасую карты, прежде чем раздать их. — Как себя чувствуешь?
— Я в порядке. Как вы?
Она напевает.
— Хочешь попробовать еще раз, только более убедительно?
Я хихикаю.
— Неужели это так очевидно?
— Я увидела все на твоем лице в ту же секунду, когда ты появилась в дверном проеме, милая, — она берет карту и сбрасывает другую. — Где же Трент?
Я прикусываю нижнюю губу.
— Не знаю. Я не видела его несколько дней.
— Ах. Так вы поссорились.
Я решаю ограничиться кивком.
— Не знаю, что делать.
Шерри ставит «трех королей».
— Что он сделал?
— Откуда вы знаете, что это был он? Может это я натворила что-то?
— Потому что, сделай что-нибудь ты, знала бы, как поступать, чтобы исправить ситуацию.
Будь проклята болезнь Альцгеймера, эта женщина проницательна.
Я рассказываю ей о том, что случилось с родителями, напоминая обо всем, о чем она, возможно, забыла с тех пор, как мы в последний раз говорили о них много лет назад, а затем рассказываю, что сделал Трентон.
Шерри тяжело вздыхает, когда я заканчиваю.
— У моего внука всегда было доброе сердце. Он сделал так, чтобы обо мне заботились, и люблю его за это.
— Он очень сильно вас любит, — тут же подтверждаю я.
Шерри улыбается.
— Его любовь не знает границ, — она протягивает руку, чтобы сжать мою ладонь. — Тебе решать: устанавливать эти границы или нет. Ты всю жизнь была независимой, справлялась со всем сама. Никогда не нуждалась в том, чтобы кто-то заботился о тебе и, конечно, к такому человеку, как Трент, может быть трудно привыкнуть.
— Хотите сказать, что я боюсь позволять кому-то заботиться обо мне?
Шерри пожимает плечами.
— Только ты знаешь, что чувствуешь, Птичка.
Я достаю карту и кладу на стол единственную четверку. Да уж, довольно страшно любить кого-то, особенно после того, как на своей шкуре почувствовала, какого это, когда обжигаешься.
— Он будет совершать ошибки. Вы оба будете. Но могу гарантировать, что он не совершит одну и ту же ошибку дважды, — Шерри погрозила мне указательным пальцем. — Если Трентон знает, что причинил тебе боль, то я уверена: это съедает его изнутри. Он наверняка ломает голову над тем, как все исправить.