Фрукт явно перезрел — но еще не совсем. Я дошла до середины жизни, когда самым ценным капиталом становится время. Кто знает, может быть, я еще встречу настоящую любовь… Или стану большим художником. Жизнь таит столько возможностей. Я вдруг осознала, что не могу растрачивать ее, подыгрывая старой женщине в ее печальной драме.
Утром я поехала в «Хейвен». Миссис Гриффин встретила меня в оранжерее — большой застекленной комнате, заставленной цветочными горшками и летней мебелью в индийском и викторианском стиле. На ней было красное шелковое платье и пестрый шифоновый шарф. Она словно помолодела и выглядела бодрой и энергичной, как в тот день, когда я встретила ее впервые. Когда я вошла в комнату, она подлетела ко мне танцующей походкой и повисла на шее.
— Ах, Фейт, я так рада видеть вас! Надеюсь, вы приняли решение после всех ваших раздумий?
— Да, приняла.
— Прекрасно.
Она тревожно взглянула на меня, словно чувствуя, что я собираюсь ей сказать.
— Почему вы такая серьезная? Разве вы не думали о тех удовольствиях, которые нас ожидают? Я всю ночь строила планы. Мне не терпится ввести вас в свой мир и показать вам все, что я так любила в молодости. Я так хочу вас порадовать.
— Миссис Гриффин, — неуверенно начала я, стараясь подбирать слова. — Я очень тщательно все обдумала, и хотя ваше предложение для меня большая честь, я вряд ли смогу его принять.
Она непонимающе посмотрела на меня.
— Простите?
— Боюсь, что мне придется отказаться.
Она отшатнулась.
— Вы шутите?
— Нет, я серьезно.
После короткой паузы она воскликнула:
— Что еще за глупости!
— Извините.
— Но это не может быть серьезно. Если хотите, я дам вам еще время подумать.
— Это ничего не изменит; миссис Гриффин. Ответ будет таким же. Поверьте, мне безумно жаль. Я вам очень благодарна за ваше предложение.
— Не спешите. Вы понимаете, что я могу вам дать все, что захотите?
В ее голосе зазвучали панические нотки.
— Вы очень добры, но мне ничего не нужно.
— Неужели вы ничего не хотите? — взмолилась она, глядя на меня так, словно я ударила ее по лицу. Я готова была провалиться сквозь землю.
— Видите ли, вы были правы насчет меня. Я слишком независимая, — сказала я, пытаясь ее утешить. — Мне очень жаль. Может быть, вы все-таки возьмете ту, другую женщину?
— Я ее не хочу, — капризно нахмурилась она. — Я хочу вас.
— Послушайте, миссис Гриффин, мы ведь можем остаться друзьями. Я буду приезжать к вам. Очень часто. Честное слово.
— Это не одно и то же.
Она опустилась в одно из антикварных ротанговых кресел со спинкой в виде веера.
— Но почему? Почему вы не хотите стать моей дочерью? — спросила она, негодующе глядя на меня.
— Мне трудно вам объяснить. Я и сама не знаю.
— Я вам не нравлюсь?
— Я бы не сказала.
— Вы не одобряете моего поведения? Считаете, что я слишком тщательно вас проверяла?
— Вовсе нет.
— Не лгите мне! — бросила она.
Я почувствовала, что она начинает злиться.
— Я не лгу. Ваше поведение здесь ни при чем, клянусь вам.
— О Господи! Я же делаю вам царский подарок! Вы что — ненормальная?
Я покачала головой:
— Возможно.
— У вас не будет возможности ничего исправить, — с угрозой в голосе произнесла Фрэнсис. — Если сегодня вы скажете «нет» — все, это конец. Вы это понимаете?
— Да, понимаю, — тихо ответила я.
Старуха опустила голову и долго молчала. Потом подняла на меня побелевшие от ярости глаза и прошипела:
— Безмозглая сучка!
От неожиданности я начала смеяться.
— Что здесь смешного?
— Ваша реакция.
— А чего еще ты ждала? — взвизгнула она.
Ее черты вдруг исказились от бешенства, а в голосе зазвучали презрение и бессильная злость.
— Не знаю. Я об этом не думала.
— Все вы одинаковы. Думаете только о себе.
— Это вы о ком?
— Обо всех вас! Не твое дело!
Интересно, кого она имела в виду?
Фрэнсис сидела, наклонив голову и теребя в руках шарф. Мы обе долго молчали.
— Миссис Гриффин, — нарушила я молчание. — Я, пожалуй, пойду в танцевальный зал и закончу свою работу.
— Вы хоть понимаете, сколько времени я на вас потратила? Столько лет потеряно! Столько лет!
— Я лучше пойду.
Я двинулась к двери, но тут она издала ужасный вопль.
— Ааааа! Черт бы тебя побрал! Я больна и совсем одна! — причитала она со слезами в голосе. — У меня никого не осталось!
Она зарыдала. Я смотрела на нее не отрываясь. Боже, какое печальное зрелище — по морщинистым щекам текли черные струйки туши, губная помада расплылась и сбилась в комки. Она вдруг резким движением сорвала парик, забросила его в угол комнаты и завизжала: