— Чтоб тебе пропасть! Проклятая моя жизнь!
Воздух звенел от ее криков. Наконец она замолчала и без сил рухнула на кресло.
— Мне очень жаль, миссис Гриффин. Простите меня.
— Этого мало, — махнула на меня рукой Фрэнсис.
— Но большего я предложить не могу.
Истерика закончилась, и старуха снова владела собой. Приняв величественный вид, она указала на парик, валявшийся под небольшим диванчиком, и распорядилась:
— Поднимите мой парик.
Опустившись на колени, я достала его из-под дивана и протянула хозяйке. Выхватив парик из моих рук, миссис Гриффин пару раз тряхнула его, словно выбивая пыль, после чего нахлобучила себе на голову. Достав из кармана зеркальце, она поправила прическу, пригладив выбившиеся пряди, потом одернула платье и обрела прежний вид.
— Вы еще не закончили свою работу, — холодно сказала она.
— Да.
— Что вам осталось?
— Написать лицо Кассандры.
— Заканчивайте прямо сейчас.
— Хорошо.
— Я вам скажу, как это сделать. Пойдемте.
Мы вышли из оранжереи и направились к павильону. Миссис Гриффин шла впереди. Ей, вероятно, было холодно в легком шелковом платье. Я предложила ей свое пальто, но она отказалась.
— Но вы простудитесь.
— Вам-то что за дело? — резко бросила она.
Внутри ее ждало инвалидное кресло с меховым пледом, стоявшее в центре зала. Спустившись по ступенькам, она забралась в него и завернулась в мех.
Я приготовила палитру и краски, чувствуя на себе ее неотрывный взгляд. Приблизившись к незаконченному портрету, я долго стояла без движения, поочередно представляя в пустом овале то лицо Кассандры, то свое собственное. Едва я подняла кисть, чтобы по памяти написать лицо убитой девушки, старуха подозвала меня к себе.
Я подошла к ее креслу.
— Вы не будете рисовать Кассандру.
— Но она же центр всей композиции. В ней вся соль.
— Вы не будете изображать ее лицо, — твердо сказала она.
— Хорошо. Тогда чье лицо я должна написать?
Миссис Гриффин вынула из-под пледа какой-то прямоугольный предмет. Сначала мне показалось, что это рамка, но потом я догадалась, что это такое.
— Посмотрите сюда, — скомандовала она. — Вы нарисуете вот это лицо.
Она повернула предмет в руках. Это было то самое зеркало, перед которым она поправляла парик. В нем отразилась моя физиономия.
— Мое? — растерянно спросила я. — Вы хотите, чтобы я изобразила свое лицо?
— Да. Хоть это у меня останется.
— Но я не уверена…
— Это требование заказчика, — перебила она меня. — Вы сделаете так, как я хочу.
Теперь передо мной была настоящая Фрэнсис Гриффин — суровая и требовательная хозяйка, привыкшая диктовать свою волю мастерам, которых она нанимала.
— Воля ваша… Позвольте зеркало?
Она сунула мне его в руку. Возвратившись к мольберту, я снова взяла палитру, посмотрела в зеркало и начала писать. Делая набросок своего лица в пустом овале, я чувствовала себя так, словно все эти годы стояла на обочине жизни и только сейчас, в этот самый момент, начинаю жить по-настоящему. Я прорисовывала черты лица, стараясь придать им столь знакомое мне выражение и время от времени поглядывая в сторону миссис Гриффин, которая, словно окаменев, не спускала с меня глаз. Я возилась довольно долго, стараясь как можно точнее передать особенности своей внешности.
Сделав последний мазок, я отложила палитру и отступила назад, чтобы оценить, что получилось. Но прежде чем я успела что-либо подумать, резкий женский голос произнес:
— Плохо!
Я обернулась.
— Лучше у меня не получится.
— Придется сделать лучше, если вы хотите, чтобы вам заплатили за работу.
Я прикусила язык.
— Можно узнать, что вам не нравится?
— В нем нет жизни и глубины. Это не портрет, а просто красивая картинка. Плоско и невыразительно. Довольно посредственная мазня и ничего больше.
Я снова посмотрела на портрет. Она была права. Лицо действительно было плоским и невыразительным.
— Но я просто не знаю, как сделать его лучше.
— Сотрите его полностью и начните заново. Сосредоточьтесь прежде всего на выражении. Не думайте о чертах. Только выражение лица делает портрет живым.
Я подчинилась — стерла написанное и начала все снова.
— Начните с глаз, — бесстрастно инструктировала она. — Загляните в них, прежде чем писать. Пусть они будут живыми. Но прежде решите, куда они будут смотреть.