Никогда Рафаэль не говорил со мной так. С момента нашей первой встречи он всегда казался сильным, даже жестоким, он всячески доказывал мне, что живет полной жизнью, что его пальцы и внутреннее чувство пространства, представляют ему окружающий мир лучше, чем иной взгляд. Он умудрялся существовать без посторонней помощи и настаивал на этом. Я вдруг внезапно обнаружила, что ночь окружающая его, скрывает не столько материальные предметы: предметы всегда можно обнаружить. Все было значительно серьезнее: Рафаэль, как это ни странно, страдал от той же беды, что и я, — он не сомневался в окружающем его мире, он сомневался в себе, в своей способности удержать рядом того, кого любишь. Мрак, разделявший его и меня, его и всех женщин, с которыми он был когда-то связан, становился бесконечным, как только два тела удалялись друг от друга. И в этом бесконечном пространстве множились бесконечные варианты, домыслы, связанные со мной, с возможными встречами и предательствами.
Чем больше Рафаэль говорил, тем сильнее я ощущала, как «закукливаюсь» в своей лжи. По моей вине он страдал от ревности. По моей вине он вновь оказался в ужасающем одиночестве, один лицом к лицу с подстерегающими его опасностями. Он наделил меня, я даже и не знаю какими чертами, способностями умелой обольстительницы, и именно я подтолкнула его в силки этой ошибки. Он предоставил мне право вводить его в заблуждение и верил в миф, в мечту, и не желал разубеждаться в них. Единственная возможность переубедить его — и я это хорошо понимала — признаться в моей зависимости, в моей душевной нищете, в моем одиночестве. Но это означало сказать ему то, чего я не могла сказать — что я уродлива, ведь тогда он решит, что с того жаркого весеннего полудня, с самой нашей первой встречи, я насмехалась над ним, я играла с ним и, презирая, заставила влюбиться в себя.
И в тот же день, когда мы вернулись к привычным ласкам, я попыталась успокоить его иным способом, я решила перенаправить его мысли в новое русло, заставить сравнить наше положение:
— А ты сам, Рафаэль, я ведь никогда не задавала вопросов. Но ведь ты никогда не говорил, что до меня… что до тридцати лет… Почему ты хочешь, чтобы у меня до сих пор не было ни одного мужчины? Это ведь прошлое, я уже говорила тебе.
Но он не пожелал успокаиваться:
— Я? Мне нечего было рассказать тебе, ты бы поняла, что до тебя… Конечно же я занимался любовью, ты не лишила меня девственности. Я испытывал желание, я занимался онанизмом, я целовал девушек. — Он вновь выталкивал фразы, цедил слова, взбешенный вынужденным откровением. — Шлюхи, знаешь ли… Улица Деламбр, они стоят там на пересечении с улицей Вавен. Одна довольно миленькая, ее звали Малышка, другая никогда не признавалась, сколько ей лет, но она была старой и жирной! Она, наверное, весила тонну! А эти румяна у них на щеках. Они пахли прогорклыми пончиками с растекающейся глазурью… Вместе с Алексом, моим лучшим другом по институту, мы поднимались к ним. А затем ждали друг друга в прихожей, чтобы поделиться впечатлениями и посмеяться.
Я хотела помочь Рафаэлю покончить с этой нерадостной исповедью:
— Всегда лишь проститутки?
— Нет, были и слепые девушки, подружки. Но это не считается.
Он замолчал на несколько мгновений.
— Однажды, возможно… Ее звали Клер. Я думаю, что она действительно любила меня. Но мы оба были так поглощены своей болезнью. Мы ходили на одни и те же занятия, посещали одни кружки, собрания. Мы страдали совершенно одинаково. С Клер это походило на инцест, вот так-то.
— Я, ты знаешь… — я прервала его, обнаружив, что готова сказать правду. Но он сжал ладонями мое лицо, жадно впился в мои губы, и, когда к нему вернулась способность дышать, он попросил:
— Не надо, не рассказывай, я больше не желаю слышать ни о Лоране, ни об этом или о том… Я сам придумал проблему. Я обещаю тебе впредь быть разумнее, больше никакой ревности.
Я протестовала, я хотела поговорить совершенно о другом… он ни хотел ничего слушать, он отказывался видеть.
Рафаэль долго не мог обрести былую безмятежность. Так как мы вновь нашли друг друга, мы просто обязаны были устроить себе праздник. Внезапно осененная приступом легкомыслия, я решила позвонить на работу и отменить все назначенные встречи: мне срочно надо к врачу. Секретарша высказала некоторое удивление: уже не удастся предупредить тех, кто должен был прийти на лекцию, а запланированное собрание… она, конечно же, попробует дозвониться менеджеру… Я продолжала лицедействовать, уверяя, что этот визит к специалисту просто необходим, намекая на серьезные проблемы. В конечном итоге я все-таки вовлекла секретаршу в свою игру, и та принялась, правда, достаточно тактично, расспрашивать о моем самочувствии… Рафаэль улыбался, слушая мои увертки. Но вот трубка водружена на рычаг, и Рафаэль вознаграждает меня за мои усилия ласковым натиском. Битва закончена. Мы любим друг друга.