Жуан Салес
Обманчивая слава
Глава из книги
Перевод с каталанского и вступление Марины Киеня-Мякинен
«Обманчивая слава» антивоенный роман
В Испании никогда не перестанут писать книги о Гражданской войне, и никогда они не утратят популярности. Осмысление этого болезненного опыта еще не закончено. Исторических свидетельств и документальной литературы предостаточно, но всегда будут оставаться гуманитарные аспекты, требующие более глубокого, более пристального взгляда на произошедшее — взгляда художника.
Именно такой взгляд предлагает читателю роман «Обманчивая слава». Его автор, каталонский прозаик Жуан Салес-и-Вальéс (1912–1983), юрист по образованию и издатель по профессии, воевал на стороне республиканцев, испил горькую чашу поражения, на собственном опыте познал тяготы плена и эмиграции. В 1948 году Салес вернулся из Мексики во франкистскую Испанию с одной только целью: способствовать развитию каталонской литературы. Он не только основал издательство «Club Editor», но и внес в это дело важную лепту как писатель. В 1954 году вышла в свет первая редакция его романа «Обманчивая слава», изрядно покалеченная цензурой. За ней последовали другие, расширенные версии, пока в 1971 году книга, наконец, не предстала перед читателем во всей своей полноте.
Произведение Жуана Салеса — это не просто роман о войне; это роман о человеке на войне. На войне гражданской, братоубийственной. Кто там, во вражеском окопе? Вдруг это твой родственник, друг или знакомый? Тогда ты убьешь не только его, ты убьешь что-то в себе. Когда кругом льется кровь, страшно погибнуть, но еще страшнее умереть заживо, утратив основные качества, делающие нас людьми. Где та черта, перейдя которую можно потерять душу, превратиться в ходячую мумию? Ответ на этот вопрос ищет один из главных героев романа Льюис де Брокá в письмах с фронта к своему брату Рамону.
«Обманчивая слава» интересна еще и тем, что в ней множество литературных и философских аллюзий — скрытых и явных. Отчетливо звучит, например, концепция интраистории испанского философа Мигеля де Унамуно, согласно которой истинная сущность человеческой жизни не связана ни с внешними историческими событиями, ни с идеологией. Оказавшись на «ничейной территории», где нет ни своих, ни чужих, Льюис де Брокá словно приходит в себя после длительного ночного кошмара и осознает, как прекрасен мир в своей простоте.
Нет, «Обманчивая слава» — это не военный роман. Это роман антивоенный, призывающий даже в самых тяжелых обстоятельствах беречь основные человеческие ценности.
V
…la griffe effroyable de Dieu[1].
И снова война тащит нас за собой: передвигаемся ночью, днем отсиживаемся в укрытии. Из лачуги доносится глухой, пропитой голос нашего капитана:
Оливель-де-ла-Вирхен[2] остался позади. Затерялся в призрачной череде разрушенных городов и селений. Где те розы, что в первый день девушки вдевали нам в петлицу? Ярко-красные розы «цвета багряницы Христовой…» Теперь девицы явились нарядные, а с ними весь муниципальный совет во главе с алькальдом. Стали просить, чтобы мы не уходили, а то вдруг снова нагрянут анархисты[3]. Майор просто голос сорвал, пытаясь объяснить, что не от нас это зависит.
— Вам что же, не по душе наш Оливель? — не отступали они.
А тетушка Олегария? Из ее маленьких, опухших и покрасневших глаз катились слезы величиной с горошину. Гальярт был там и потом, когда уже скрылись из вида крыши последних сараев, признался:
— У меня тогда просто горло перехватило.
Мы заняли позицию на горной вершине, голой, как колено. Внизу расстилается равнина; в бинокль я отчетливо вижу зигзаги вражеских траншей. За ними — Побла-де-Ладрон.
Бой начался в четырнадцати километрах к востоку от нас. Две дивизии атакуют селение Шилте, небольшое, но очень важное сейчас, так как там сосредоточились передовые отряды противника. Побла-де-Ладрон лежит на подступах к ним, поэтому туда надо пробиться во что бы то ни стало. Дивизия наступает двумя флангами, берет врага в клещи: наша бригада слева, а «плоскостопые» справа.
Занимается рассвет. Внезапно над землей между вражеской траншеей и первыми домишками Поблы беззвучно вспухает ряд белых облачков. Я навожу туда бинокль. Ну вот снова белые облачка, но уже с другой стороны, между окопами и колючей проволокой. Грохот залпов долетает до меня только сейчас, через пятнадцать секунд. Значит, по приблизительным расчетам, снаряды падают километрах в пяти; но на самом деле расстояние меньше, мне не сразу удалось засечь время на хронометре. Ладно, к черту абсолютную точность, я же не артиллерист. А вот и третий залп: белые грибы вырастают прямо из траншеи, по всей длине зигзага. «Чисто сработано», — сказал бы Пикó, он ведь обожает артиллерийское дело и тригонометрию. Теперь, когда наши батареи включились в дело, они бьют без передышки, непрерывным огнем, так что грохот каждого следующего залпа сливается с грохотом предыдущего. Я не знал, что наступление на Побла-де-Ладрон начнется сегодня; это самая мощная артподготовка, которую мне довелось наблюдать за всю войну. Если мы продержимся в том же темпе хотя бы час, если орудия не подведут, там живой души не останется.
1
…длань Творца и когти роковые — цитата из стихотворения Шарля Бодлера «Маленькие старушки». Перевод Эллиса.
2
Прообразом селения Оливель-де-ла-Вирхен является местечко Эстеркуэль в южной части Арагона, где находится монастырь Нуэстра-Сеньора-дель-Оливар. Вероятно, название селения, описанного в романе, произошло из соединения топонимов «Оливар» и «Эстеркуэль».
3
Отряды анархистов, чьи позиции были особенно сильны в Арагоне, часто занимались грабежами и мародерством, вызывая резкое недовольство местного населения.