— Не лукавьте, — строго сказала Люда. — Очень многих смущает.
— Меня — нет, — серьезно отвечал я, прямо глядя в ее лицо. Неожиданная девушка! И до чего ж красива: широко расставленные глаза, породистый нос горбинкой, большой рот, матовая кожа и ни мазка краски.
— Ах, Алексей Алексеич, — чуть в нос, «под Вертинского», проговорила Евгения Андреевна, — когда вы ближе с нами сойдетесь, вы убедитесь, какое наша Людмилочка необыкновенное существо! Умна, тонка, интеллигентна. Артистическая натура!
Первый этап знакомства благополучно закончился. Адвокат с усиками — имени его я так и не разобрал — снова завел патефон. Все молча слушали. Похоже было, что ждут еще кого-то, — хозяйка не приглашала к накрытому столу, поблескивавшему бутылками и бокалами. Но Евгения Андреевна не могла долго молчать.
— Вы у нас недавно, Алексей Алексеич? — щедро улыбаясь, спросила она.
— Несколько недель. У нас небольшая комплексная научная группа. Мы здесь в длительной командировке. Вот Леонид Борисович, например, интересуется историей города. А я занимаюсь экономикой, изучаю размещение производительных сил.
— Комплексная группа! — чуть в нос протянула Евгения Андреевна. — Как это, должно быть, интересно!
Тут наша содержательная беседа о науке была прервана. Звякнул звонок. Евгения Андреевна, просияв, молодо застучала каблучками в прихожую. Оттуда раздались радостные восклицания, и в комнате появилась пара — статная женщина и высокий, элегантный мужчина.
Я сразу узнал его — и мне стало нехорошо. Нет, совсем наоборот, мне стало очень хорошо! Ведь это был Георгий Карлович Верман собственной персоной!
Георгий Карлович тоже меня узнал, и ты с ним раскланялись, как старые знакомые, к тому же я был приятным знакомым — как-никак проиграл Георгию Карловичу матч из трех сетов всухую.
— Приятная нечаянная встреча, — сердечно сказал он. — Как говорится, свет мал. Лена, познакомься с…
— Алексеем Алексеевичем Каротиным, — подсказал я.
— Отличный спортсмен, — аттестовал меня Верман. — С великим трудом обыграл его.
— Вы слишком великодушны, Георгий Карлыч, — возразил я, пожимая руку его жене.
На секунду мне показалось, что сквозь сердечность и дружелюбие Вермана мелькнула настороженность — мелькнула и исчезла. Так ли это было? Или виною тому было мое излишне обостренное восприятие?.. Кто знает… Во всяком случае, я старался держаться как можно проще и естественнее.
— За стол, за стол! — захлопала в ладоши Евгения Андреевна.
Когда дамы сели, мужчины, пошучивая, тоже стали рассаживаться, выбирая места. И тут Людмила, положив ладонь на соседний стул, мельком как-то так глянула на меня снизу вверх, что я, словно получив некий неожиданный импульс, тотчас, не раздумывая, сел рядом.
Выпили. Закусили. Опять завели патефон. Евгения Андреевна пила больше всех, не выпуская из ярко наманикюренных пальцев пахитоски, и принимала от рюмки к рюмке все более печальный и отрешенный вид. Славин с Раей подали пример — пошли танцевать.
Но истинным героем вечера был Степан Саввич, могучий старик с белыми усами а-ля Ллойд-Джордж.
Оказалось, пытаясь угадать, кто он такой, я был не так уж далек от истины — нет, не в смысле родственных отношений «Ллойд-Джорджа» с Людмилой Гулькевич, а в смысле его профессии.
Старик всю жизнь проплавал по морям и океанам, обошел чуть не весь мир, повидал множество известных и неизвестных портов всех пяти континентов, побывал в таких местах, которые обыкновенным людям кажутся существующими только в учебниках географии. Недавно Степан Саввич вышел в отставку, вызвал из Киева дочку с внучкой — зять, штурман дальнего плавания, погиб на транспорте, потопленном немецкой подлодкой в семнадцатом году.
Георгий Карлович последовал славинскому примеру, пригласил жену танцевать — они чуть раскачиваются почти на месте в медленном темпе блюза… А Степан Саввич рассказывает, точно сеть плетет, одну историю своей жизни за другой, смешная сменяет печальную, трогательная — смешную, и кажется, что старый капитан может вести свой рассказ бесконечно…
Верман с женой вернулись к столу, едва пригубили свои рюмки — я заметил, что Георгий Карлович почти не пьет, — и теперь тоже слушали капитана.
— Боже мой, — тоскливо сказала внезапно Евгения Андреевна, — боже мой, какая всюду пышная, яркая идет жизнь… А мы… — И тут же игриво спросила: — Степан Саввич, голубчик, вот вы всюду были, а скажите, где самые притягательные женщины? А? В Японии? В Мексике? Или, может быть, на севере, в Швеции?