Добили известием о засбоивших из-за сильного магического возмущения порталах. На восстановление по примерным подсчётам может уйти до недели. Связь тоже нарушена. Туамарилл восстановив карту в голове, вспомнил про Серый клык – замок, где располагался гарнизон тёмных и была тренировочная база для боевиков Серых. Ждать там безопаснее, к тому же, есть вероятность, магическое возмущение не растянулось в три дня пути, сколько по времени до замка, можно будет воспользоваться порталом сразу по приезду.
Ему радостно поведали, Серый клык – отличная идея, туда завтра отправляется экипаж с новым офицером и его сестрой, прибывшими по распределению.
Глава 9
Валентина открыла глаза от голода, но голода какого-то странного: где-то в районе солнечного сплетения ощущалась тянущая пустота. Пустоту эту она ощущала и ранее, только теперь чувство было более отчётливым, оформившемся в мысль. В комнате она была одна, спешить или идти ей некуда в принципе, не к кому, поэтому, чтобы отвлечься от неприятного внутреннего холода, принялась за занятие, ставшее привычным в последние пару дней – «пришивать» себя к себе же.
Вот - кровать, в которой проснулась, а на ней жёсткое одеяло, пахнущее какими-то травами. У кровати тумбочка с грязной белой кружкой, на дне кружки бурые застывшие разводы, пахнет от неё чем-то знакомым. С запахи вообще история интересная, многие узнаваемы, даже названия всплывают в голове, и тогда, чтобы ниточка памяти не оборвалась, полукровка замирает, сосредоточившись до предела. Этот, который со дна кружки, отчётливо ассоциируется с летом, но не её, Валентины, а её - Риналы. Идя за тонкой паутинкой памяти, узнавать себя же, окунаясь в обрывки отзвуков ушедшего – безумие, но её, землянку, это больше не пугало. Лучше так, чем совсем не осознавая себя.
Помещение маленькое, любопытному исследователю особо развернуться негде: шкаф у противоположной стены, скрипнули дверки распахивая деревянное нутро, чужая кожаная сумка на дне, по потёртой коже кончиками пальцев и дальше, мимо кресла стола и пары стульев к окну. За окном жизнь кипит. Спешат прохожие через площадь, что-то продают с лотков. Распахнуть бы створки, впуская запахи со звуками, но ручку заело, как ни старалась.
Мысли были, их было много, они не желали друг другу уступать, наползая одна на другую. Думалось о том, что за окном, видимо, весна, ведь только в это время может быть такая честная, прозрачная лазурь неба. И спасибо хотелось сказать огромное всем тем, кто зачем-то помог, когда она сама даже о помощи была не в состоянии попросить. Что было бы, не останови её тогда? Была бы она ещё или уже вовсе растворилась бы в том ничто, в котором прибывала с момента попадания в это тело? Свинцовой тучей на задворках сознания маячила мысль, она ли, Валентина, всё ещё или же другая, которая Ринала. Только той, что могла думать в нынешний момент было всё равно, какое имя носить, хоть ассоциировала себя именно с Валентиной. Хотелось жить, а ещё улыбаться.
Стоять, прижавшись к нагретому солнцу стеклу, было приятно и интересно. Давно забытая детская игра, где каждому увиденному прохожему придумываешь целую историю, очень помогала стягивать останавливающимися паутинками себя-Валентину и себя-Риналу. Ныряя глубже вытягивать на поверхность знание о новых, незнакомых для земной женщины профессиях и реалиях этого мира. Например, теперь могла с уверенностью утверждать, что идущий сейчас через площадь чистокровный альв, который привёл её сюда, менталист из Серых. Знание было, а эмоциональной окраски не было, то есть она теперь знала, кто такие Серые и про менталистов тоже, только решить, как к этому относиться, надо было сейчас самой. Странное дело, воспоминания есть, а эмоций в них нет. Просто знание, как в большой, старой энциклопедии.
Туамарилл же даже не предполагал, что его сейчас так подробно рассматривает собственная свидетельница. Он не был даже зол, он прибывал в полном недоумении. С самого начала задание показалось чересчур лёгким, затягиваясь теперь, обрастая трудностями почти ожидаемо. Его профилем до этого был взлом тех, на кого указали. Силой судьба не обделила, дело своё знал, не растрачиваясь на сантименты выполнял любые приказы, за что получил прозвище Палач и заслужил доверие начальства. Во время войны, после неё было очень много работы – чистили ряды недовольных, неугодных Императору. С установлением мира работы его профиля поубавилось, снизив ранг заданий от родовитых до обычных обывателей, а порой даже и явного отребья. Зато прибавилось недовольных из родственников, а то и самих его клиентов, вышедших из немилости. Некоторые даже просили его голову.