— Прямо античный спектакль. Но как поведёт себя хор?
— Ну, честное слово, тётя… — вмешался протестующим тоном Хилари, кинув опасливый взгляд в спину Казберта.
— Кстати, дорогой, это мне напомнило… — начала Крессида.
— О чем, моя прелесть? — осторожно поинтересовался Хилари.
— Да так, о пустяках. Простое любопытство насчёт завтрашнего дня. Знаешь, вечер, ёлка. Она будет в гостиной, не правда ли? Мне просто интересно, как задуман спектакль. Ну, режиссура и все такое…
Это был первый случай, когда Крессида в присутствии Трой по-хозяйски озаботилась делами в Холбедзе, что доставило Хилари немалое удовольствие. Он немедленно пустился в пространные объяснения. Были упомянуты и колокольчики, и магнитофонная лента, и появление полковника Форестера через французское окно в качестве друида, не забыты ёлка, ёлочные украшения и сам сценарий вечера. Полковник Форестер прислушивался с живым интересом.
Темы хватило на весь остаток ужина. Крессида с восхитительным апломбом продолжала играть роль хозяйки и, в нужный момент, прежде чем закипавшая миссис Форестер успела что-либо предпринять, наклонилась к ней с обезоруживающей улыбкой и спросила:
— Ну как, тётя Клу, встаём?
У Трой возникло подозрение, что подобное обращение к своей будущей родственнице Крессида позволила себе впервые. Во всяком случае, миссис Форестер выглядела совершенно ошарашенной.
— Я, по крайней мере, пойду, — сказала она, живо вскочила и направилась к выходу, однако её супруг оказался там раньше и галантно распахнул дверь перед женой.
— Мы ненадолго, — доверительно сообщил он, оглянувшись на Трой. — Хилари говорит, что надо ещё обо многом позаботиться: и о ёлке, и о мишуре, и обо всем таком. Вам нравится предвкушать что-либо?
Когда дамы вошли в гостиную, Винсент, Найджел и краснощёкий мальчик деловито втаскивали через французское окно стройную, слегка запорошённую снегом ёлку. Она была надёжно укреплена в зеленой трубе, которая, в свою очередь, крепилась на чем-то сильно напоминающем автомобильный домкрат. В дальнем углу комнаты поверх превосходного ковра был постелен кусок плотной зеленой ткани, на который и водрузили ёлку.
Вместе с лесной красавицей в гостиную ворвалась зима. Крессида громко запротестовала, слуги закрыли окно и удалились. Рядом с ёлкой остались стремянка и огромная коробка с украшениями. На центральную люстру кто-то — наверное, Найджел — повесил символическую рождественскую ветвь: венок в форме колокольчика из мишуры и остролиста с красными яблочками и сердечками. По краям торжественно вздымались красные свечи. В комнате пахло смолой и хвоей.
Трой любила рождественские праздники не меньше самого полковника Форестера. Она очень надеялась, что благодаря совместным усилиям вечер удастся. Миссис Форестер сурово осмотрела ёлку и благосклонно кивнула.
— Смотрите, он не забыл про Хижину Святого Семейства, — растроганно сказала она. — Я купила её в Обереммергау, когда Хилари был маленьким язычником семи лет. Конечно, он так и остался язычником, однако всякий раз достаёт Хижину ради меня. Не знаю, правда, как он собирается согласовать её с этим безобразием на люстре и с Фредом с его нечестивой бородой, но это уж его заботы. Кстати, служба все-таки будет — в церкви в половине десятого. Он вам говорил?
— Нет, — ответила Трой. — Я даже не знала, что в Холбедзе есть церковь.
— Есть. В западном крыле. Служить будет тюремный пастор по любимому Хилари традиционному обряду. Да, как по-вашему, он красив?
— Нет. Он живописен.
Миссис Форестер фыркнула.
Вошёл Мервин с кофе и ликёрами. Предлагая их Трой, он кинул на неё взгляд, в котором читалась животная покорность. Ей это крайне не понравилось.
Крессида стояла, картинно облокотившись на каминную полку, и покачивала золотистой туфелькой, с нетерпением дожидаясь, пока Мервин уйдёт. Стоило двери закрыться за его спиной, как она тут же выпалила:
— Этот человек приводит меня в ужас.
— Вот именно, — согласилась миссис Форестер.
— От него просто мурашки по телу…, от всех них. Да, да, я знаю об идеях Хилари и даже согласна, что так можно разрешить проблему со слугами. То есть это один из способов решения вечной проблемы. Хотя лично я, знаете, предпочла бы греков или кого-нибудь ещё.
— Итак, вы не принимаете во внимание, как смотрят на этот вопрос сами убийцы, в отличие от Хилари, который уверяет, что обдумывал проблему всесторонне? — подытожила миссис Форестер.
— Да, я знаю, он пока увлечён своими идеями, — протянула Крессида, продолжая поигрывать туфелькой, — но, знаете, по-настоящему его, как и меня, привлекает непритязательный строй жизни.
Несколько мгновений миссис Форестер молча взирала на неё, а затем, повернувшись всем корпусом, обратилась к Трой:
— А вы как управляетесь со своим домом?
— Да, собственно, как можем. Мой муж — полицейский, и этого уже вполне достаточно, чтобы поставить любой быт с ног на голову.
— Полицейский?! — воскликнула Крессида. — Ах да, я и забыла. Хилари мне говорил. Но ведь Ян жутко известный и высокопоставленный?
На это Трой предпочла не отвечать.
— Быть может, нам стоит заняться ёлкой? — предложила миссис Форестер.
— Вы же знаете, что Хилари обидится, если что-то будет сделано без него.
— Не праздник, а каталажка, — протянула Крессида. — Начальник тюрьмы, тюремный врач, тюремщики, тюремный священник, не говоря уж о молодом поколении, растущем в тюрьме… Ах да, я и забыла! Ожидается пропасть соседей со всей округи, каждому из которых не меньше семидесяти. Грандиозно! Даже Хилариозню. Пусть звонят колокола!
— Мне семьдесят, а моему супругу семьдесят три, — сухо заметила миссис Форестер.
— И в этом суть. — Крессида рассмеялась и неожиданно опустилась на колени к ногам миссис Форестер, откинув назад пышные блестящие волосы и сложив руки. — Знаете, я вовсе не такая отвратительная, какой пытаюсь казаться. Вы оба всегда относились ко мне просто фантастически. Я жутко благодарна. Хилли придётся бить меня, как колотят в гонг. Знаете? Бонг-банг-бонг. И тогда моё поведение станет просто отменным. Да-да! Ну же, ну, тётя Клу, простите меня!
Если бы тётушка Клумба была Медузой Горгоной, подумала Трой, Крессида давно бы превратилась в камень, и тем не менее уголки губ у миссис Форестер явно дрогнули в улыбке.
— Думаю, мисс, вы не хуже, чем прочие представители вашего поколения. В вас есть чистота и очарование.
— Чистота свистка и очарование новой острой булавки, не так ли, тётя? Как по-вашему, я смогу украсить дом Хилли?
— Во всяком случае, своим внешним видом. Это безусловно. Остальное зависит от поведения.
— От поведения, — протянула Крессида. Все замолчали. В комнате потрескивал огонь. Рождественская ветвь медленно поворачивалась вокруг своей оси. Из обеденного зала донёсся смех Хилари, приглушённый толстой дверью.
— Тётя Клумба, вы назвали бы меня “грешной леди”? — внезапно спросила Крессида совершенно серьёзным тоном.
— Господи, девочка, о чем ты? В чем дело?
— Взгляните сами.
Крессида открыла блестящую сумку и извлекла оттуда сложенный листок бумаги.
— Вот это я нашла под дверью, когда поднялась в свою комнату, чтобы переодеться. Хилари я ничего говорить не стала, но вам, миссис Форестер и миссис Аллен, хочу показать. Разверните и прочтите. Обе.
Миссис Форестер, нахмурившись, посмотрела на Крессиду и взяла листок. На нем огромными печатными буквами было написано: “Грешная леди, берегись. Женщина, лишённая целомудрия, отвратительна. Ему не придётся терпеть тебя в своём доме”.
— Что это ещё за чепуха? Откуда это взялось?
— Я же сказала: я нашла листок под дверью. Миссис Форестер сделала попытку разорвать записку, но Крессида схватила её за руку.
— Нет, не надо. Я покажу это безобразие Хилари и очень надеюсь, что его мнение о мерзавце Найджеле кардинально изменится.