– Ты должен знать, Исхак, – наклонившись ближе, прошептал Халиль. – Что я регулярно пишу донесения в Манису.
Лицо второго визиря выражало крайнее изумление и обеспокоенность.
– Наш падишах поддерживает с вами тайную переписку? Но с какой целью?
– Султан сам просил меня об этом. Он полагается на мое слово и хочет знать обо всем, что происходит во дворце. – Халиль взял со стола исписанный лист бумаги. – И я с готовностью предоставляю ему нужные сведения.
Исхак принял документ из рук визиря.
– А если об этом узнает Мехмед? – спросил он, внимательно прочитав донесение.
– Моя голова наверняка слетит с плеч, – как можно спокойнее произнес визирь. – Но до этого, уверен, не дойдет. Я не настолько глуп, чтобы рисковать своей жизнью. Кроме того, о моих делах не знает никто… кроме тебя.
Глаза визиря сверкнули во тьме и по телу Исхака вновь пробежала дрожь. Все знали, как высоко Халиль ценит преданность и как жестоко он наказывает тех, кто не оправдывает его доверия.
– А как же курьер? – поспешил уточнить Исхак.
– Курьер беззаветно предан мне, но даже он не знает ни содержания моих писем, ни то, кому они адресованы. На полпути его встречает один из людей Мурада, который и передает послание своему хозяину лично в руки.
Исхак понимающе кивнул.
– Если вы рассказали мне об этом, значит, вам нужна моя помощь. Не так ли?
– Ты прав.
Халиль устроился поудобнее, и, подобрав под себя несколько подушек, произнес:
– Мы оба знаем, что наш молодой султан грезит завоеваниями. И первой его целью является Константинополь. Он давно уже угрожает мне отставкой в случае, если я не выделю достаточно средств на этот поход, но, чтобы совершить задуманное, деньги далеко на главное.
Визирь поднял указательный палец, привлекая внимание собеседника.
– Главное – преданность армии, – проговорил Халиль. – Султан Мурад заслужил уважение солдат, а что ты можешь сказать о его вздорном сыне?
Исхак быстро уловил замысел визиря.
– В войсках его не любят, – ответил он.
– И это то, что мы должны использовать, – почти шепотом произнес Халиль и на губах его заиграла недобрая улыбка. – Я знаю, что сейчас Шехабеддин, пытается склонить янычар на сторону нового владыки. Мы должны опередить его и сделать так, чтобы Мехмед совершил очередную ошибку. И когда это произойдет…
Халиль вновь покрутил в руках готовое к отправке донесение.
– Его отец непременно узнает об этом.
Глава 6
Жизнь на лезвии клинка
Омар
Calamitas virtutis occasio.
(Бедствие – пробный камень доблести.)
Омар не любил вспоминать свое прошлое, да и воспоминаний о нем было не так уж много. Ему не исполнилось и пяти лет, когда он оказался в руках османских работорговцев.
Как это произошло и кем были его родители, Омар не помнил, зато в его памяти навсегда останется жесткая плеть надсмотрщика Саклаба, толстого и лысого евнуха, который любил издеваться над теми, кто был слабее его. День и ночь мальчик трудился на самых тяжелых работах, перетаскивая огромные тюки с зерном и мукой, вспахивая затвердевшую от бесконечной засухи землю, в страшный зной и в лютый холод, ночами напролет сторожил хозяйский скот, а наутро, не успев сомкнуть глаз, вновь шел в поле. Так продолжалось много лет, пока однажды счастливый случай не изменил всю его жизнь.
Как-то раз Омар пас овец недалеко от обрывистого ущелья. Солнце палило нещадно, и юноша решил найти укрытие за небольшим стогом сена, где им овладела усталость и он погрузился в безмятежную дремоту. Вдруг до его ушей донесся пронзительный крик и топот приближающихся копыт. Быстро очнувшись и пересчитав овец, Омар бросился в ту сторону, откуда доносились испуганные возгласы. Подбежав к горному выступу, он увидел, как в сторону ущелья скачет красивый вороной конь. В седле, припав на круп скакуна, без сознания лежал человек, и его войлочный колпак, словно знамя, развевался по ветру. Следом во весь опор скакали еще двое, они что-то выкрикивали и махали руками, Омар сумел разобрать слова.