Я не мог ей помочь, если только она не приведет своего внука прямиком к нам или же не приедут на скорой. Мы не участковые врачи, прикрепленные за определенными домами, и не ведем простой прием больных, выслушивая их жалобы. К нам приходят те, которые уже знают свой диагноз, или отправляют сложные неопределенные случаи по направлению.
‒ Вот, возьмите это и посмотрите, пожалуйста. Лучше вас никого нет, у меня осталась одна надежда, что именно вы успеете спасти моего внука, ‒ она всучила мне в руку медицинскую карту своего внука и зашагала прочь, пока я не успела вернуть ей историю болезни обратно.
Я сунула его в сумку и направилась на парковку, где обычно всегда оставляла свою машину. Врачам стоило иметь свой транспорт, подрываться с кровати от одного звонка и мчаться в больницу на всех парах. Завела машину, подождала пару минут и выехала с парковки. Путь до дома не занял много времени.
‒ Пап, я дома! ‒ спешно накинула пальто на вешалку и последовала на кухню.
‒ Ну, наконец-то! Сколько можно тебя ждать? ‒ проворчал он, больше для вида, затем поцеловал меня в щеку и прогнал мыть руки, оберегая свой ужин от моих голодных нападок.
‒ Как дела на работе? ‒ задал он вопрос, одновременно разрезая мясо на тарелке и нанизывая его на вилку.
‒ Пап, ты каждый вечер задаешь один и тот же вопрос. Не устал еще? ‒ я взглянула на него с улыбкой.
Я переехала в этот городок три года назад. Отец не выдержал разлуки со мной, ушел в отставку и решил обосноваться вместе со мной. Привыкший к постоянному движению, бывший полковник не выдержал добровольного домашнего заточения и устроился на работу в воинскую часть нашего города. Дома он ходил в пушистых домашних тапочках с мордой собачки и свисающими ушками, чем я не раз его шантажировала, предварительно сделав пару снимков на свой телефон, чтобы добиться от отца своего. Только полковник Александр Геннадьевич Громов не был мне родным. Он удочерил меня в шестнадцать лет, после гибели моей родной матери и когда я потеряла саму себя. Папа, тогда еще отчим, вытащил меня из ямы, куда я сумела попасть по своей глупости и детской наивности, поговорил со мной строго, влез в мою душу и дал выбор. И я ни разу не пожалела о том дне, когда сообщила ему о том, что согласна остаться с ним, а не переезжать к дальней родственнице. Своего родного отца я не знала, он бросил маму сразу после того, как она сообщила ему о беременности. Самый типичный случай, сплошь и рядом встречающийся в любом городе. Отчим любил мою маму и хранил память о ней до сих пор, не связывая свою жизнь ни с кем. На мои уговоры он всегда отвечал одно и то же: «При встрече на том свете Маринка огреет меня скалкой, если я посмею привести в дом другую женщину. Да еще так, что я снова могу оказаться в этом мире и заново с ней расстаться. А я этого не хочу». Редкими вечерами я не раз наблюдала за тем, как он садился около камина и подолгу смотрел на фотографии матери, сделанные буквально перед аварией…
‒ Так вопрос один, но дни то всегда разные. И случаи тоже. Рассказывай, давай, кто сегодня тебя на работе досаждал? ‒ он знал меня вдоль и поперек, даже если в нас текла разная кровь. Хотя, не такая она и разная, состав один тот же, цвет тоже совпадает, только группы другие…
Глава 2.
Ева
Я сидела за столом напротив отца и смотрела на него. Его лицо давно покрылось морщинками, что я не успела заметить и этого, а волосы отдавали мягким отливом серебра. Время беспощадно брало свое по праву, не жалея никого. Этого не избежать и от этого не сбежать.
Я вздохнула и опустила голову. Тарелка передо мной уже давно опустела, на аппетит я никогда не жаловалась. Блюда из мяса я любила и могла их есть хоть каждый день на завтрак, обед и ужин. Папа это знал и старался всегда готовить что-то мясное.
‒ Как вы относитесь к матерям, которые обивают пороги воинской части, чтобы увидеться со своим отпрыском и миловаться? ‒ из его коротких рассказов я знала о немалых таких случаях.
‒ Гнать их надо в шею, поганой метлой, чтобы не растили слюнтяев, слабаков и маменькиных сыночков, но только вот права не имеем, ‒ он сунул очередной кусок в рот и прожевал. ‒ Вот и приходится исхитряться и искать лазейки. И, вообще, ты отскочила от ответа.
Я глубоко вздохнула. Вот страсть как не любила такие странные случаи. Вроде, ты и ни при чем, но твоя душа остро чувствует желание помочь и свою ответственность перед чужими людьми. Из-за этого я не могу успокоиться, пока во всем не разберусь. Но в итоге… В конце во всем виновата остаюсь, все равно, одна я…