Я в изумлении таращусь на брата, меня удивляет его присутствие здесь. Не сказать, чтобы мы не ладили, но и близкими наши отношения назвать нельзя. Я поздний ребенок и, наверное, сказывается разница в возрасте, девять лет — достаточно много. Конечно, в детстве мы проводили массу времени вместе: строили шалаши из стульев и простыней, прыгали по мебели, представляя, что пол — это лава, гоняли на велосипедах и роликовых коньках во дворе. Как бы то ни было, Кирилл взрослел и с каждым годом ему становилось все менее интересно проводить время с младшей сестрой, да и у меня появились подружки и свои девчачьи секреты. Постепенно мы отдалились друг от друга, все общение ограничилось спорами на предмет того, кто будет мыть посуду или выносить мусор, а также скомканными поздравлениями и неловкими вежливыми объятиями в дни рождения.
Я набираю побольше воздуха в легкие и морщусь, ощущая сильную боль в грудной клетке. Пытаюсь позвать Кирилла. Во рту пересохло, из груди вырывается что-то больше похожее на кашель. Брат вздрагивает, резко встает и в один прыжок оказывается рядом. Он нажимает на какую-то кнопку в изголовье и падает на колени рядом с койкой, на которой я лежу.
— Очнулась, — выдыхает Кир. — Как ты? Узнаешь меня?
Слабо киваю, глядя на него.
— Пить, — прошу я сиплым голосом.
— Конечно. Сейчас, — Кирилл тянется за стаканом с водой, который стоит на прикроватной тумбе, бережно приподнимает мою голову и аккуратно вливает жидкость мне в рот.
Через мгновение распахивается дверь, впуская в палату яркий свет из коридора и тучную женщину в медицинской форме.
— Что случилось?
— Она пришла в себя, — оборачивается на звук ее голоса брат.
— Отлично. Позову доктора, — коротко бросает медицинская сестра, щелкает выключателем и быстро скрывается за дверью.
Молча смотрим друг на друга. В свете электрических ламп отчетливо видны полопавшиеся капилляры в глазах Кирилла. Хочу спросить, что произошло, но не успеваю — в палату входит врач.
— Здравствуйте, здравствуйте, — непонятно чему радуется он. — Хорошо, что вы пришли в себя. Меня зовут Иван Павлович. Свое полное имя назвать можете?
Разумеется, могу. Что за цирк?
— Белова Полина Вадимовна.
— Так. Дата рождения?
— Пятое января тысяча девятьсот девяносто девятого.
— Отлично, — доктор достает бумаги из ниши, расположенной на спинке кровати и сверяется с записями. — Очень хорошо, Полина Вадимовна. А какое сегодня число?
— Двадцатое июня. Две тысячи пятнадцатого.
— Все верно. Помните, как здесь оказались?
А вот этот вопрос заставляет меня задуматься.
— Нет, — в недоумении смотрю на врача. — Всплывают какие-то обрывки, но не получается собрать общую картинку.
— Не страшно, такое часто случается у пострадавших, — он прикладывает стетоскоп к моей груди, внимательно слушает и продолжает, — это вызвано посттравматическим стрессом после аварии, через некоторое время память должна вернуться.
Авария? Какая авария? О чем он? Вопросительно смотрю на брата, но тот лишь дергает одним плечом и опускает голову.
— Вам очень повезло, Полина. Сломаны пара ребер и левая рука, есть небольшие ушибы и порезы, но, в целом, ничего страшного. Как бы парадоксально это ни прозвучало, но вас спасло то, что вы пренебрегли техникой безопасности и не пристегнули ремень. Случай редкий, но не уникальный. Вы вылетели из машины через лобовое стекло. Дорожная подушка на вашей шее помогла смягчить удар и избежать более серьезных травм.
Непристегнутый ремень… Подушка на шее…
— Так что пока отдыхайте, Полина Вадимовна, перед сном медсестра вколет вам обезболивающее, если потребуется. Завтра продолжим обследование, некоторое время необходимо будет провести в клинике. Если что-то будет нужно — нажмите на кнопку вызова персонала, расположенную над вашей кроватью, дежурная сестра получит сигнал и придет к вам в кратчайший срок.
Мы с Кириллом остаемся одни. Мои мысли крутятся сумасшедшим смерчем и никак не могут выстроиться в ряд. Последнее что я помню — я должна была лететь в Болгарию с Ксюшей и ее родителями. Прикрываю глаза, пытаюсь сосредоточиться.