– Хранители первичного знания, возглавляющие Совет Судеб, не должны узнать кто ты. Никто не должен, иначе тебя уничтожат…
– Не надо! – вскинулась я. – Не продолжайте, я все поняла.
Облачившись в платье, я сделала глубокий вдох и изменила свою внешность, после чего уже в образе Ликерии покинула покои монарха.
А ночь оказалась не такой уж и черной, и оставила неизгладимый след в моей памяти…
Глава: 24
– С чем пожаловала? – не поднимая головы, спросил Валтор.
Сидя за столом в своей каморке, он составлял приговор на смертную казнь. Скосив глаза на ровные ряды перевернутых букв, Мелитина прочитала: «За преступление, совершенное против короля подвергнуть Сайроса Севере древней казни». Валтор обмакнул кончик пера в чернильницу и ниже вывел: «Приговоренного повесить за ребро, выставив тело на всеобщее обозрение». Еще один приговор лежал на краю стола. Не отрывая напряженного взгляда от бумаги, на которой «горело» имя «Орион», Мелитина нервно сжала серебряный поднос.
– Что у тебя? – спросил Валтор, недовольный затянувшейся паузой.
– Б-белый чай с фруктами и травами, – пролепетала Мелитина, мыслями возвращаясь к ленточке, которую ночами расшивала золотисто-зелеными нитями, и которую так и не решилась вплести в гриву серого жеребца. Каждый раз, будучи в конюшне, она, забыв обо всем на свете, неотрывно глядя в огромные глаза коня, подходила все ближе и ближе. Щебет птиц, беззаботно снующих между балками под потолком, спокойный взгляд серого, его красиво изогнутая в терпеливом ожидании шея и густая грива, по которой рассыпался белоснежный волос – все словно говорило ей: «это твой шанс. Не упусти его». И рука во внутреннем кармане форменного платья уже поглаживала голубую ленточку с гладким узором, но стоило взгляду упасть на соломенную стель, поверх которой покоилось примятое копытами разноцветье лент, пальцы замирали, на глаза наворачивались слезы, и она снова спешила покинуть это место. А конь вытягивал шею и качал головой, провожая ее разочарованным взглядом.
Орион… за все время он так и не посмотрел в ее сторону. Его взгляд был направлен в сторону монахини, и от этого сердце бедной прислужницы переполнялось печалью…
– Я не пью чай, и тебе должно быть это известно.
– Известно, – выдавила Мели, стараясь не смотреть на лишенную всякой растительности голову и стараясь не вдыхать застоявшийся теплый запах, с оттенком горелой плоти, – вот только послушница Айла очень любила этот сорт чая, а сегодня… пресветлая Ликерия велела подавать ей по утрам этот напиток.
Повисла напряженная тишина, лишь свечка в плошке трещала и извивалась, проливая свет на имя приговоренного к смерти Ориана.
– Так не стой истуканом и отнеси чай пресветлой. Тебе был отдан четкий приказ. Исполняй.
– Простите, – подавив желание попятиться, Мели опустила глаза и виновато склонила голову.
Перо угрожающе медленно опустилось на документ, смертельно бледные пальцы, точно змеи, переплелись между собой, и безжизненный голос произнес:
– Зачем ты здесь?
С опаской взглянув на королевского секретаря, Мели переступила с ноги на ногу и осторожно призналась:
– Я… пришла сказать, что госпожа Ликерия в последние дни резко изменилась. И мне в голову закралась совсем уж сумасшедшая мысль, что под маской пресветлой скрывается другой человек.
– Мелитина, – вдруг прорычал Валтор, отчего Мели подпрыгнула на месте; забарабанил по серебряному подносу фарфор, рассыпая сладости, – думаешь, я оставлю эту нелепую шутку безнаказанной? Я жду объяснений и если я сочту их недостаточными, собственноручно высеку тебя розгами. И поднос поставь, в ушах звенит.
Охнув, Мели прытко избавилась от подноса и тут же сложила на груди руки пытаясь скрыть свою нервозность.
– Госпожа Ликерия любила конные прогулки, упражнялась с мечом и часто тренировалась в магии. Пресветлая все время проводит в саду за книгой. Лишь однажды она зашла в конюшню покормить лошадей сахаром…
– Не убедительно.
– П…простите, – нервно выдохнула Мели и тут же попыталась исправить свое положение. – Мы все заметили, что сильная телом госпожа Ликерия, была общительна и добра душой, а пресветлая… нет в ней ни здоровья, ни силы, да и взгляд у нее холодный, как камень. Я не раз ловила этот взгляд у послушницы Айлы, когда уходила она в свои мысли.