– Пришел мой черед задавать вопросы, – резко сказал Валтор и, схватив меня за локоть, заставил смотреть в свои лишенные человеческого блеска глаза.
– Убери руки и сбавь тон, ты разговариваешь с королевой! – властно потребовала я.
– Твой особый статус подразумевает лишь телесную связь с монархом. Он не наделяет тебя неприкосновенностью. Не заблуждайся.
Вдруг яркая молния осветила уголки его искривленного в змеиной улыбке рта. Он подался вперед, и касаясь меня своим дыханием, сказал:
– Ваша легенда безупречна и ты отменно сыграла свою роль. Вот только, я за версту чую ложь, а ты насквозь пропитана ею. Я разгадал тебя и недолог тот миг, когда я сотру эту обаятельную улыбку с твоего лица. И как представитель верховной власти Совета Судеб, я позабочусь о том, чтобы всякое преступление, совершенное против короля, было передано в ведение Совета, – сказал Валтор жутким голосом.
Сохранять лицо после его леденящего душу признания, оказалось крайне сложным, если не сказать невозможным, и я приняла единственно верное решение.
– Мне нет интереса слушать весь этот бред. Пусти, – сказала я. И отчаянно желая скинуть его мертвые пальцы, и, наконец, стереть это мерзкое ощущение холода со своей кожи, я не сдержалась и дернула рукой. Неловко накинув капюшон на голову, я обогнула фигуру секретаря и не прощаясь направилась к выходу, как вдруг:
– Ты очень находчивая девушка, но очень самонадеянная. Думаешь, можешь рассчитывать на покровительство монарха? Тебе не протиснуться в его сердце. Эта дверь наглухо замурована, – полетело мне в спину.
«А ты думаешь, что тот единственный, кто способен сломить железную волю Совета, все еще стоит по другую от меня сторону? Этой ночью король назвал меня жемчужиной всепроникающего мира? Звучало дико даже для меня. Однако Шампус, выпустив на волю свои эмоции, вложил глубокий смысл в эти слова! Он, сам того не ведая, приоткрыл мне свое слабое место, он напоил мою душу надеждой, подарил мне крылья, а уж я позабочусь о том, чтобы они принесли меня к свободе.
Уголки моих губ дрогнули. Я обернулась, делая шаг навстречу.
– Можешь сколь угодно пугать меня, Валтор дэ Глии! Но я не боюсь тебя. И знаешь почему? Я не говорила ничего дурного против короля и не совершала предосудительных поступков против суверена. Я невиновна! – выдохнула я со спокойной душой, нерушимой уверенностью во взгляде и подкупающей свободой в голосе.
– Так докажи мне это, – взгляд мертвых глаз впился в мою душу, давил и угнетал, провоцируя меня на неверный шаг.
Нет, я не поддамся на эту уловку. Я буду держать свои эмоции при себе и не стану оправдываться – ты ведь именно этого ждешь?!
– Хочешь, чтобы я доказывала тебе свою невиновность?.. – задумчиво протянула я. – Значит, у тебя нет доказательств моей вины. Значит, тебе только кажется, что я говорю неправду!? Ты одержим призраком! И к моему несчастью, считаешь, что этот призрак как-то связан со мной. Ни словом, ни делом я не дала тебе повода подозревать меня, но ты уверился в мысли, что должен избавиться от меня, отдав на суд Совета. Но что ты скажешь хранителям первичного знания? Что пресек угрозу жизни суверена? Но все что мне нужно – лишь три минуты его вечного времени!»
– Разговор с монархом так важен для тебя?
– Важен.
– Я дам тебе то, чего ты так хочешь.
– Ничего не попросив взамен? – недоверчиво прищурилась я.
– Амулет со смарагдом, который тебе якобы передала монахиня. Я знаю, ты не расстаешься с ним, но я не вижу его излучения. И хочу знать, как тебе удается скрывать его магический фон? Нет. Я хочу видеть, как ты это делаешь!
Я не спешила давать свое согласие, молча обдумывая его предложение. Опасно заключать договор с посвященным Совета Судеб. Опасно. Но что мне остается?.. Отступить? Но тогда беглецам не избежать смертного приговора. И не важно, заслуживают ли Сайрос, Лика и Ориан смерти, важно то, что я стала для них «случайностью», которая изменила их жизнь. Моя сила «иной» восхитила Ориана; Ликерия открылась мне и рассказала о проклятии, не одно поколение преследующем ее род; а Сайрос, прощаясь, молча склонил передо мной свою голову. Они знали, что я «иная», однако никто и из них не считал меня великим злом, а таких людей в моей жизни по пальцам пересчитать.