Оговорка заставила насторожиться. Фантазии там или не фантазии, но Ленивый рыцарь совсем не обрадовался при мысли, что кто-то явится в его уютный теплый дом и начнет хватать его книги — он с возмущением увидел, как, зажав подмышкой его любимую книжку, Ререна выскакивает из дома, — и воровать его пирожки: Илька, с похищенным пирожком в острых зубах, уже пыталась устроиться на ветке стоявшего рядом с домом огромного кедра, чтобы спокойно пообедать!
— А поделиться? — возмущенно спросила девушка, глядя снизу вверх на хитрую подружку, уплетавшую добычу, не обращая на людей никакого внимания.
— А я тебе еще дам, с собой! — обрадованный тем, что гостьи, похоже, не собираются задерживаться, Хорхе готов был пожертвовать самым ценным.
— Спасибо. Мы к тебе еще заглянем. И книжку тогда вернем.
Прижав к себе корзинку с пирожками, Ререна весело побежала по тропинке в глубь леса. Ленивый рыцарь насупился. Его дары не оценили по достоинству.
Больше всего на свете Хорхе любил готовить и есть пирожки с картошкой и грибами и читать книжки.
Картошку и грибы рыцарю приносили селяне, а книжки у него было целых три. Первая, с блестящей красно-белой обложкой, самая дорогая, волшебная. «Жан-Поль Сартр. О литературе» — гласили крупные строгие буквы на обложке. Эту книжку рыцарь никогда не читал. Иногда Хорхе брал ее в руки, внимательно вглядывался в название и мечтал о том, как когда-нибудь, внимательно изучив эту волшебную вещь, превращающую обычного человека в писателя, тоже станет сочинять интересные книжки в блестящих обложках. Но пока ему было лень.
Вторая книжка, любимая — толстая, с яркими картинками, унесенная девчонкой, — называлась «Волшебник Земноморья». Даже буквы заглавия, необычные, с изящными завитушками, обещали рассказы о чудесных мирах и таинственных превращениях.
Эту книгу рыцарь считал «Книгой решений». Хорхе ненавидел судить и решать. Когда в городке случалось что-то, выходившее за пределы обычных рыцарских обязанностей — например, горожане просили его стать судьей в важном споре или совершить подвиг в честь благородной дамы, — Ленивый рыцарь хватал любимую книгу и отправлялся в лес. Когда он возвращался, проблема уже решалась сама собой. Или не решалась, но это уже не имело значения.
Подвиги в честь прекрасных дам остались в прошлом. Таких глупостей Хорхе не позволял себе со времен юности, когда, вернувшись из похода, обнаружил, что клявшаяся в вечной верности невеста вышла замуж за другого, не такого молодого и благородного, но намного более богатого рыцаря.
С тех пор Хорхе жил в маленьком городке, добросовестно обходил его дозором по утрам и вечерам, а в свободное время бродил по лесным полянам, заросшим цветами, и сидел у реки.
Реку, широкую, могучую, с зеленоватой быстрой водой, кто-то, наверное, в шутку, назвал Мойвой. Сердитые крикливые птицы — крачки целыми днями с воплями носились над волнами, пытаясь поймать хищных зубастых рыб.
У реки Хорхе обычно читал третью книгу. Она не имела названия — только имя автора: «Станислав Лем». Рыцарь знал почему — содержание ее все время менялось, появлялись новые рассказы, повести, даже романы, изменялось и исчезало оглавление. Книга судьбы — вот что она из себя представляла! Перед тем, как предпринять что важное, Хорхе раскрывал «Станислава Лема» и наугад тыкал пальцем в строчку. Предсказания книги всегда сбывались.
После необычной встречи читать все равно не хотелось. Два дня Ленивый рыцарь проскучал на берегу реки. От созерцания багрово-красного заката, по приметам предвещавшего большие перемены, отвлек громкий всплеск воды выше по течению. Обернувшись, он увидел мокрую куницу, с трудов вытягивающую из воды огромную, отчаянно сопротивляющуюся усатую рыбину. На берегу суетилась Ререна, размахивая корзинкой от пирожков и пытаясь подхватить добычу за хвост. Корзинкой! Ну что с них возьмешь, девчонки!
— Не так надо, я сейчас! — азартно крикнул Хорхе, бросаясь на выручку. Через пять минут здоровенная рыба лежала на берегу.
— А приготовить сумеешь? — с интересом спросила Ререна. Вид у нее был взъерошенный и голодный. «Пирожков не надолго хватило, их же двое», — пристыженно подумал рыцарь.
— Ясное дело. Уху можно сварить. Или запечь, — он поколебался и умолк.
Подсознание не покидала обвиняющая мысль о том, что, пожелай он два дня назад превратить сказочное существо в мальчишку, голодных в лесу не было бы, а на берегу давно горел бы костер, в котором аппетитно пеклась бы вкусная рыба. Что ж, его греза, ему и решать.